- Имя мое Аланджир ти Онанья Оролик, из рода Онанья. Род мой один из самых древних и уважаемых. Основатель оного, Аланджир, долгие годы плавал с норманнами, пока не осел в достославной Англии, в "Гастингс Холл". В молодые годы он покрыл себя боевой славой и увековечил домовых в мифах и легендах викингов, а к старости - домовничал в замке да растил детишек. Кровь отважного Аланджира не раз вскипала и в жилах его потомков. История моих предков несет в себе немало героических моментов. Стоит вспомнить имена...
- Стоп! - довольно грубо перебил я его. - Я не просил вас рассказывать обо всем вашем семействе! Я спрашивал, кто вы, и что это за место! - Человечек разочарованно вздохнул, снял и спрятал очки.
- Я домовой, молодой человек, смотритель библиотеки, хранитель Цитадели. Можете звать меня Рол.
- Домовой? - мой вопрос, казалось, снова разозлил его.
- Ну вот! Старая история! Сейчас он начнет тереть глаза или чертить в воздухе всякие глупые знаки!
Я слегка обиделся.
- Отчего же? Я просто удивился. Дело в том, что я в своей жизни не очень-то часто имел дело с домовыми.
- Заметно!
Домовой глядел хмуро и дул губы. Я попробовал снова.
- Я очень перед вами извиняюсь за то, что так грубо вас перебил. Поймите, я совершенно не представляю, где находится эта Цитадель, и как я сюда попал.
- Цитадель расположена у границы, на территории королевства Белгр. А вас принесли сюда черные и оставили лежать. Я всегда прячусь, когда они приходят. Черные плохо относятся к домовым и, как они выражаются, "всякой нечисти". Сначала я думал, ты - один из них, а потом смотрю, одежкой не вышел, да и вообще... - Взгляд его был полон скепсиса. - Тогда я решил привести тебя в чувство, а ты полез драться, - обвиняющий перст домового ткнул меня в живот.
- Я ведь уже извинился!
- Ладно, ладно. Я все забыл. - Рол блеснул на меня глазами из-под густых бровей, - Я уже представился, теперь твоя очередь.
- А? - Я поднялся, сделал пару шагов к двери и уткнулся в груду сваленных с полок книг, пол был так густо усыпан бумагой, что я не знал, куда поставить ногу. - Соколов Никита. - Я развернулся и, приподнимая листы носком кроссовка, двинулся к окну.
Домовой прищелкнул языком.
- Непобедимый Сокол. Красивое имя, но короткое. А как насчет генеалогии?
- Что насчет генеалогии? - Мозаичный витраж широкого библиотечного окна изображал писца, корпящего над книгой. Сняв пару томов с низенького подоконника, я встал на него, уперся лбом в стекло. Погода была хорошей - солнце жарило вовсю. Далеко внизу виднелся кусок каменной кладки и застывшая фигура в черной рясе с капюшоном.
- Э-э-э! Незнание генеалогии оскорбляет память предков. Но, если хочешь, я могу поискать в библиотеке и найти что-нибудь о тебе. Кто твои родители? Где ты родился?
- Вряд ли здесь будет что-нибудь, - я обвел взглядом стеллажи в сомнении, - Я родился в России. Да и не важно...
Рол подался вперед, вытаращившись на меня как на какое-нибудь чудо света.
- Россия? Старый мир? Ты пришел оттуда?
- Ну да. Послушай, а сколько же я тут провалялся?
Но Рол меня уже не слушал. Он носился по библиотеке, вздымая ногами бумажный снег, сбрасывая свитки со столов и причитая:
- О, светлое небо! Какое счастье, какая удача! Такого случая можно ждать тысячи лет, а тут он сам пришел ко мне в руки!
Замерев вдруг, он беспомощно оглянулся.
- Катастрофа! Где же оно?! Если я его не найду, это же будет ужас что такое! - И принялся с удвоенной энергией ворошить пергамент. Вдруг он радостно воскликнул. - Ага! Вот! Я нашел!
В высоко поднятой руке домовой держал перо и чернильницу. Схватив первый попавшийся чистый лист, он снова уселся в кресло, пристроил чернильницу, погрыз перо и склонился над бумагой.... Однако писать ничего не стал. Когда я уже начал гадать, чего же он ждет, домовой поднял на меня глаза и спросил возмущенно:
- Чего же вы ждете?
- Я? А что я должен делать?
- Диктовать!
- Диктовать?! Что?!
- Все! Расскажите мне обо всем, что произошло за последние тридцать лет в вашем мире. Я хочу знать все об Азии, Китае, Африке, Европе, Америке и, конечно об Англии, старой, доброй Англии - родине моих предков!
Я соскочил с подоконника. Двинулся назад по расчищенной дорожке, поднимая и просматривая листы. Это были деловые письма, сметы, договора, отчеты о строительстве - в сопровождении детальных и достаточно точных планов построек.
- Хорошо. Я расскажу все, что только смогу вспомнить. Но я и сам хотел бы задать пару вопросов. В последнее время весь мир для меня просто сошел с ума, и я хочу иметь разумное этому объяснение.
- Великолепно, молодой человек! Я готов ответить на любой ваш вопрос. Будем задавать их по очереди. - Тут он улыбнулся и лукаво подмигнул. - Только, чур, рассказывать все подробно и точно. История любит ясность.
Аланджир ти Онанья Авил снял запорошенный мукой фартук и, повесив его на гвоздь, вышел под остывающее осеннее солнце. Мельница, большой птицей приземлившаяся на вершину холма, лениво взмахивала крыльями. Ветерок едва шевелил опавшие листья. Серебряные паутинки ткали что-то в хрустально-прозрачном воздухе. Это была осень 1209 года от Рождества Христова. Отец Джеймс помог монахам загрузить последний мешок монастырской муки и пошел расплатиться с хозяином. Еще издали Авил замахал руками.
- Погоди, погоди распускать кошелек, отец. Вот к сочельнику родится у меня дочь, окрестишь ее, тем и расплатишься.
Отец Джеймс широко улыбнулся, увеличив число морщинок у рта. Светло-серые глаза его ласково сощурились под густыми белыми бровями. Стар уже стал отец Джеймс.
- А не сын?
- Хватит! Сколько уж можно? Дочь! Назовем мы ее Кристиной, и пусть голосок у нее будет, что твои рождественские бубенчики, раз уж приспичило ей родиться в такое время! - Мельник подошел, оперся о телегу, настроившись поболтать со старым другом.
- Слыхал новости, Авил? - Отец Джеймс встал совсем рядом, заговорил тише, - что говорят о доминиканцах? "Псы Господни, что идут терзать тела врагов Его". - Джеймс, очевидно, повторял чьи-то слова.
- Крестовый поход папы Иннокентия на еретиков? - Авил пятерней расчесал густую бороду. - Как же, наслышан.
- И что ты об этом думаешь? - Джеймс крутил в пальцах соломинку, через такие, бывало в детстве, пили собранный в берестяные баклажки березовый сок.
- А зачем мне об этом думать? - Авил успокоился, когда понял, куда клонит монах. Уже не первый год в окрестностях Гастингс холла селились беженцы. Пришлые говорили на чужом наречии, а в остальном всем походили на местных. Толковали, будто бы те пришли из Кале, Руана, а иные - из самой Тулузы. - Мы в Бога веруем, в церковь всегда ходим, да и не мой ли дед отдал Гастингс-холл под монастырь, когда старый лорд помер?
- Да я-то все это знаю. Вот только станут ли меня слушать? Кто знает, как оно повернется дальше? Джон - никудышный король. Аквитания, Нормандия, а теперь еще и Фландрия - все наши земли за каналом достались Филиппу. Джон отказался принять папского прелата. Иннокентий очень зол на него. Если в ближайшее время ничего не изменится... - Джеймс замолчал, выжидая.
Авил вынул соломинку из его пальцев, надкусил кончик, пожевал.
- Я участвовал в битве на реке Сенлак. Это было более ста лет назад, Джеймс. Я был так же молод, как и мои сыновья сейчас. Тогда тоже были плохие времена, Джеймс. Норманны пришли на землю саксов. Кто вспомнит теперь о тех днях? Кто расскажет, на чьей стороне я тогда выступал? Только пара стариков вроде меня. Не вечно же Джону сидеть на престоле? Бароны волнуются... Все проходит, Джеймс. Перемелется - мука будет.
- Ну, как знаешь. - Джеймс не мог скрыть досады, отнял и бросил соломинку наземь, - если что... приходи в монастырь.
Вернувшись домой, Авил первым делом увидел Тома. Мальчишка всегда встречал его с мельницы. Крепкий и стройный как молодой тополь, паренек не бежал работы и обещал стать отличным помощником.