Утром Сергей поднял Таню пораньше, помыл ее, накормил и только после этого снял нагревшиеся за ночь стальные браслеты, которые она уже почти не замечала. Впрочем, конечно - замечала, но они уже совсем ей не мешали, наоборот, Тане было приятно в них находиться, ощущать их надежную хватку. У них еще был запас времени и, Сергей велел Татьяне, не торопясь одевать платье. Сам же он удобно расположился на диване, явно собираясь насладиться наблюдением за процессом облачения во вчерашний наряд. И вновь гладкая прохлада резины, постепенно захватывающая ее тело в гибкий плен своих упругих объятий, лаская кожу своей шелковистой поскрипывающей поверхностью, подействовала на Таню возбуждающе, даже сильней, чем в первый раз. Но не только на нее. Сергей тоже сильно возбудился от этого зрелища, что нельзя было не заметить. Вскоре он стал помогать расправить мелкие складочки, потом стал специальным составом полировать и так сверкавшую поверхность резины и, вскоре платье сверкало, словно отлитое из алого стекла. Затем Сергей уже просто стал ласкать Танино тело сквозь упругую резину, вновь нежно стянувшую ее фигурку. Все это до крайней степени возбудило обоих и вскоре им пришлось для удобства переместиться на кровать. Здесь Танины руки были прикованы к спинке, после чего, уже совершенно беспомощная, она была несколько раз подряд доведена Сергеем до края, за которым начинался оргазм. При этом каждый раз, когда она готова была ухнуть в сладостный полет, Сергей останавливал ласки, не давая Тане разрядки. Он давал ей, невзирая на все мольбы о продолжении, немного остыть, а затем возобновлял свои действия. Таким способом он сумел довести Татьяну до такой степени возбуждения, какой она и представить себе раньше не могла. Уже мало что понимая, она стонала, визжала и кричала от сжигающего ее желания, моля Сергея не останавливаться, выгибаясь своим затянутым в блистающую красную резину станом и тщетно силясь вырваться из наручников. И только теперь Сергей, наконец, овладел ею. С каждым его толчком в Тане росло и поднималось наслаждение, еще никогда прежде не достигавшее такой силы. Оно стремительно разрасталось, поглощая все вокруг и, наконец, лопнуло, увлекая ее в полет в пропасть оргазма такой глубины, что ей показалось, она почти умерла от наслаждения.
Поскольку погода в это утро была прохладной, Татьяна застегнула плащ на все пуговки и смогла добраться до дома, почти не привлекая к себе внимания. Она явно опаздывала, но нужно было снять с себя резиновый наряд, определенно не подходящий для похода на работу. К счастью, Танин шеф с утра был в отъезде и никто не заметил ее опоздания. У Тани была, в общем-то, не слишком обременительная работа, но последние два дня она давалась ей с трудом. Мысли все время возвращались к Сергею и его фантазиям. Татьяна постоянно вспоминала, какие безумства они вытворяли, свои ощущения при этом и, у нее каждый раз снова начинало сладко ныть внизу живота. Она чувствовала, что хочет заниматься с Сергеем сексом снова и снова. И так весь день, показавшийся от этого безумно длинным.
Вечером, едва подошло время свидания, Таня вновь стояла перед знакомой дверью, сжимая в руках за спиной наручники. Наученная опытом, она защелкнула их на себе лишь тогда, когда услышала звук открывающегося дверного замка. На Татьяне сегодня был новый наряд, выбранный ею из коллекции Сергея еще утром. Грудь упруго стягивал топ из сверкающей черной резины, бедра плотно обтянула короткая юбочка из того же материала. Сверху был надет свободный длинный плащ, тоже сделанный из тонкого, сверкающего черного латекса, красиво играющего тяжелыми складками. Плащ был расстегнут, лишь широкий поясок стягивал его в талии, оставляя для обзора соблазнительные полушария туго обтянутого топом бюста. Сергей проводил Татьяну в гостиную, где по случаю завтрашнего выходного дня ее ждал роскошный ужин. Поскольку освобождение Таниных рук Сергеем явно не планировалось, все приготовленные деликатесы ей пришлось есть из его рук. Не забывал он ее потчевать из позвякивающего льдинками бокала и превосходным "Мартини", смешанным с соком. Все это было очень вкусно и приятно и, еще больше распаляло Татьяну, и без этого возбужденную дневным томлением. От вина слегка кружилась голова, негромко играла приятная музыка. К привычному для Тани возбуждению от ощущения металла на закованных руках добавились приятные ощущения прикосновения к коже гладкой прохладной резины, шелест и скрип плаща, запах латекса - неожиданно тоже возбуждающе подействовали на нее. Сергей долго делал вид, что не замечает страстных взглядов и не слышит томные вздохи. Но вскоре и он не выдержал. Давая очередной раз глотнуть из бокала, Сергей неловко качнул бокал, и холодная струйка побежала по Таниному подбородку и шее. Сергей стал нежно слизывать с ее кожи вино, опускаясь все ниже, затем просто стал ласкать Танино тело. Она застонала от наслаждения и, ноги ее сами собой стали все шире раздвигаться, растягивая упругий латекс юбки и, призывно открывая для ласки набухший клитор. Впрочем, Татьяна и так уже была настолько возбуждена, что как только рука Сергея скользнула по ее ноге и, коснулась вагины, буквально плававшей в горячем сиропе смазки, Таня закричала от наслаждения и судорожно забилась в долгожданном оргазме. Сергей перенес Таню на кровать и продолжил ласкать ее тело, пока она не стала вновь "закипать". Затем он приостановил ласки и сообщил, что ввиду позднего времени шуметь нежелательно и, у него есть средство, как этого достичь. Сергей достал из секретера черный резиновый шлем, напоминающий маску из фильма "Фантомас" и подошел к Тане. Только она открыла рот для возражений, как он ловко засунул ей туда вделанную в шлем изнутри резиновую "грушу". Затем гладкая резина маски скользнула по лицу, обволакивая голову и шею упругой прохладой. Таня погрузилась в кромешную темноту, звуки сквозь толстую резину тоже доносились приглушенно. Дышать теперь можно было только носом, для этого в шлеме были специальные отверстия. Других отверстий там не было и, непроницаемо черная резина плотно примыкала к лицу и шее. Если бы Танины руки были свободны, она немедля сорвала бы с себя маску, но в наручниках ей удалось лишь, шурша резиной, протестующе подергаться, чувствуя одновременно, как набухает, накачиваемая Сергеем, "груша" во рту, заполняя его и придавливая язык. Теперь можно было, разве что, лишь мычать через нос. Было темно и страшновато, но, несомненно, происходящее действовало на Таню все более возбуждающе. Сергей продолжил осыпать ласками Танино тело и даже высвободил на мгновение ее руки, но лишь затем, чтобы приковать их к спинке кровати. Затем он стал ласкать ее ноги, и когда она их доверчиво раздвинула, сноровисто защелкнул на них холодные стальные браслеты. Таня вновь была распята на кровати, но теперь она еще и ничего не видела и, не могла даже говорить. В полной тьме, безмолвная и абсолютно беспомощная, она именно от этого своего положения испытывала все более нарастающее возбуждение, страх будоражил ее сексуальное желание, как мощнейший афродизиак. Едва вновь ощутив прикосновения Сергея, ее стан выгнулся дугой ему навстречу, трепеща от похоти. А когда он вошел в нее, это было уже не с чем соотносить, такого на земле просто не существовало! Таня, как могла, стонала и даже визжала через нос от переполнявших ее чувств. Невозможность двинуться, слившись с невозможностью кричать, приумноженные полной темнотой и приглушенностью звуков, были столь нестерпимо приятны, что Танин оргазм вновь был подобен смерти. Когда она вновь обрела возможность ощущать окружающее и осознала, что все еще жива, оказалось, что Танино тело по-прежнему распято на кровати, беспросветно черная резина маски по-прежнему закрывает окружающее и Сергей, несомненно, не думает освобождать Таню от оков. Он лишь прикрыл ее легким одеялом и известил, что оставляет ее в таком виде на всю ночь. Возразить ему было невозможно, хотя и весьма хотелось. За ночь Татьяна вся измаялась, хотя одновременно ей было очень приятно. Руки затекли и занемели, тело устало от неподвижности, а стальные браслеты больно врезались в тело. Кожа вспотела под резиной и одежда прилипла так, что казалась приросшей к коже, вместе с которой, казалось, ее только и можно было теперь снять. Сходные ощущения были и с маской, плотно облепившей Танино лицо и шею своей влажной резиной. Все это было мучительно,