— Я — Ростовская, я… Я воин из дружины барона! — срывающимся голосом крикнула орка, по спине которой я понял, что она очень боится, но отступить не может.
— Да насрать, шлюха! — зарычал орк, приближаясь и демонстративно отводя орудие в сторону для замаха, — Вали отсюда!
— Ты напал на княжну!
Где-то в моей гудящей голове провернулась мыслишка, что это неожиданно. Это очень неожиданно… Княжна — это ведь не ерунда какая-то.
И стали даже собираться пазлики, почему орка так себя вела, но сейчас я был не в лучшем состоянии, чтобы думать. А вот бугай застыл, заметно удивившись, и, судя по лицу, он оценивал новые для себя риски.
Затем он нахмурился:
— Ну, значит, княжна, ты просто сдохнешь.
Его руки сияли красным, правда, довольно бледным, словно выгоревшим. А вот у орки загорелись очень даже сочные, насыщенные красные руны, когда она стала готовиться к броску.
— В руку бей ему, в правую! — прошипел я, — Левее бери…
— Живой⁈ — Даша вдруг развернулась, и я заметил на её щеках слёзы.
Надо же, а когда с волчарой билась и чуть не погибла, она так не боялась. Странная…
— В руку с топором бей, сказал! — рыкнул я. Из меня боец сейчас был примерно, как из телеги за моей спиной.
— Не лезь, сама знаю! — она развернулась, — За честь! И-и-ийааа!!!
И топорик пронёсся, как и ожидалось, заметно правее орка. Тот остановился, проводив взглядом снаряд, и расхохотался.
— А ты точно княжна-то⁈ А-ха-ха-ха!
— Тварь! — зашипела Даша, выхватывая второй. Руны на её руках замерцали, она явно заволновалась.
— Дашенька, — спокойно, будто просто валялся на лужайке и загорал, прошептал я, — Бей в руку с топором.
— Да я в бревно даже… — её голос сорвался.
— Просто бей, Дашенька.
Орк был явно на нервах, поэтому так и стоял, хохоча. Но вот он осклабился, снова демонстративно отводя руку с оружием:
— Я тебе покажу настоящий удар, но сначала познакомимся поближе. Всегда хотел княжну отыметь!
В этот раз орка метнула без пафосных криков. С коротким замахом, с ярко-вспыхнувшими рунами, и с ощутимой злостью…
Топорик словно тараном сшиб орка, вонзившись ему в живот по самую рукоять, куда-то рядом со всё ещё торчащим кинжалом. Громила пролетел с десяток метров и рухнул, пару раз кувыркнувшись, как раз рядом со своим напарником.
Больше он не поднимался…
— Класс, детка! — я выдохнул, устало откинувшись на спину и думая, что по законам физики топорик не может так снести тяжёлое тело. Если только им из пушки не выстрелить.
Всё, не могу больше. Кажется, помираю…
— Я в руку целила! — зло бросила орка, — И какая я тебе… Эй, Грецкий⁈ Борис!
Снова накатила такая дикая усталость, что я с трудом мог разглядеть синее небо между кронами деревьев. Оно начало темнеть, намекая, что я скатываюсь от усталости в обморок…
Ну нет, почему-то это не нормально, вот так после каждой драки терять силы. Хотя и ломать своим телом телеги тоже не совсем нормально.
— Борис! — надо мной склонилась прелестная зелёная голова, качнулись чёрные косички с красными черепками, — Борис!
Да тут я, тут… в темноте. Можно, кстати, и Боренька.
Глава 5
Последний раз спрашиваю
Смотритель, пожилой и довольно полноватый эльф Лев Геннадьевич, только к вечеру понял, насколько этот день был для него невезучим.
Потому что через несколько часов, как вдали исчезли странные орк и эльф, у моста через реку Выю объявился сам Платон Игнатьевич. Воевода, огромный разъярённый орк, едва не выбил окошко ударом кулака, и бедная будка аж сотряслась, засыпав пылью всю каморку.
— Ты княжну видел, Лев⁈ — рык воеводы ворвался в будку сквозь щель, едва не взвихрив волосы оцепеневшего от ужаса смотрителя.
Тот, побледнев, как вцепился в свой журнал, так и хапал ртом воздух. За весь день, кроме Грецкого и тех двоих, и вправду никто не проходил, но теперь, видя ярость воеводы, Лев Геннадьевич и сам был не уверен.
— Княжна, спрашиваю, проходила на гору сегодня⁈ — не дождавшись ответа, орк распахнул дверцу, вырвав крохотный шпингалет, — Ты глухой, что ли⁈
— Не… не… не…
— Боров ты слепой! — воевода хватанул журнал со стола и с грохотом закрыл дверь, отчего та заклинила, протиснувшись за косяк.
Лев Геннадьевич успел разглядеть, что воевода был в полном боевом облачении, со своим знаменитым двуручным клинком, рукоять которого торчала у него из-за спины.