— То есть, ты, кусок лживой зелени, утверждаешь, что не встретил княжну там, на Полуденном Роге? То есть, она там не охотилась за волком?
Начав врать, я даже почувствовал вдохновение. Эх, а ведь как могу заливать! Особенно, когда не знаешь, какое наказание за это ждёт.
— Нет. Госпожа… кхм… княжна Дарья Никитична говорила мне о вашем строгом запрете, но Омут в одной стороне, а гномы в другой. Поэтому она и…
— Гномы? — брови воеводы подпрыгнули, — Ты-то какого хрена к гномам попёрся? Тебе барон не указ, что ли?
Я едва не застонал. Ну что за невезение⁈ Надо будет узнать, нельзя ли на язык какую-нибудь руну мудрости начертать.
Надо было срочно чем-то крыть, но тут мои мысли застопорились. А чего тут ещё придумаешь?
— Погоди, Грецкий. То есть ты, полукровка-полудворянин, нанял княжну Ростовскую охранять свою сраную телегу? Нанял, чтобы доехать до гномов, к которым барон запретил даже близко подходить? Ты вообще понимаешь, что несёшь⁈
Я закусил губу. Гадство! Кажется, мне пока что удалось только закопать себя поглубже. Вот только отступать было некуда.
— Но я бы не узнал, что Видящий, если бы монахи не сказали.
А вот тут воевода реально удивился.
— Мо… монахи? Идущие к Недрам⁈ Ты как их нашёл-то, дурень?
— Эээ… Удача, наверное.
При этих словах Платон Игнатьевич впервые усмехнулся. Хороший знак.
— Но они меня побили и сказали, чтоб больше не возвращался, — добавил я.
— Ох, Грецкий, ты бессмертный, что ли?
Я пожал плечами, чувствуя, что целитель явно сделал своё дело на пятёрку. Даже рёбра уже так не стреляют.
— Я слышал о тебе, — слегка успокоившись, сказал Платон Игнатьевич, — Хоть отец и отослал тебя сюда, но всё дал для достойной жизни! А ты просрал всё, что было у вас с матерью. Порядочная эльфийка, Врачующая, сколько она жизней спасла в Качканаре, Древа ей Небесного… И такой сын достался.
Поджав губы, я молчал. Но надо было слушать, чтобы понять, какая же у меня стартовая позиция. А она была… гадство, она была такая, что я бы и сам себе шею свернул с удовольствием, окажись на месте Платона Игнатьевича.
Таких сынков, прожигающих родительские деньги, мнящих о себе невесть что, мечтающих о недостижимом и тратящих всю жизнь на ненависть… да ещё и обвиняющих всех вокруг в своих неудачах… Таких я знал прекрасно.
— И нет бы у тебя была гордость дворянская! Чтобы здесь вести себя достойно, не позорить отца, как бы судьба вас с ним не разминула, — он сжал кулаки, — Если бы ты не спас жизнь княжне, Грецкий…
— Она спасла нам жизнь, воевода.
— Заткнись, ущербный!
В карете снова повисло молчание. Воевода сжимал и разжимал кулаки, тупо глядя в занавесочку на окне.
— Вот если ты сейчас соврёшь, Грецкий, ты пожалеешь об этом. Понял? — наконец, сказал он, — Где. Встретил. Княжну?
— Я нанял… Я не знал, что она княжна, когда нанимал воина охранять мой путь наверх.
Орк снова загорелся вязью рун, и это действительно выглядело страшно и угрожающе. Но к тому же я помнил, что, наверное, не должен всё это видеть, а значит, виду не подавал.
— Я служу империи давно, Грецкий, и явно выше тебя по статусу. Даже княжна не посмела солгать мне. Да и твой слуга имеет больше чести!
— Но я нанял воина, чтобы он охранял меня в дороге. На нас напал зверь, и княжна… кхм… её сиятельство спасла нам жизнь. На нас напали какие-то бандиты, и княжна убила их…
Следующие несколько секунд были решающими. Свет перетекал по насыщенным красным рунам к рукам орка, прямо к кончикам пальцев, и я вполне себе представлял, на что он сейчас способен. Наверное, схвати он этими пальцами мой череп, смял бы как жестяную банку.
Но тут свет пошёл на убыль…
— Убила, — проворчал потухший воевода, — Бедная девочка, она до этого дня ещё не убивала.
— Княжна отлично метает топоры, и тот орк зарубил бы нас, — я кивнул.
Кстати, тут я был согласен с воеводой. Даша выглядела нормальным чело… кхм… орком, и пусть она воин, такое событие обязательно накроет её. Несколько дней самоедства обеспечены, и поможет только наличие рядом опытного наставника.
Неожиданно во взгляде воеводы наконец проклюнулось одобрение. Или мне показалось?
— Так говоришь, это она убила зверя?
Я, всем своим видом показывая, что нагло вру, кивнул в ответ. Платон Игнатьевич немного помолчал, потом спросил:
— А зверь не показался тебе странным, Видящий?