— Борис, — знакомый шёпот заставил повернуться.
Сейчас Даша стала другая… Взгляд холодный, надменный, и она явно хотела этим меня оттолкнуть. Что, думала, я её выдал, общаясь там в карете? Нет, я врал до последнего, зарабатывая себе титул главного кретина в Качканаре. Да я даже не понял, чего я наврал-то…
Но вообще, если честно, сейчас у меня не было особого желания разгадывать женские причуды, пусть и княжеские.
— Борис Павлович, прошу принять от нашего рода Ростовских благодарность и, как и обещалось, возмещение за ущерб, — с деланным равнодушием сказала она и махнула рукой, — Антип…
Её слуга, щуплый и разодетый во фрак эльф, чем-то похожий на ушастую каланчу, протянул звякнувший мешочек. Захар удивился размерам кошеля и чуть было не взял, но я бахнул ему руку на плечо, оттаскивая. Вот нутром чую, уж как бы ни была запутана женская логика, но не к добру эти денежки.
Захар меня удивил, сразу же опустив руку и приговаривая:
— Да, да, господин, вы сами…
И удивился, когда я не взял деньги, а слегка поклонился.
— Для меня было честью участвовать в одной охоте с вами, ваше сиятельство, княжна Дарья Никитична. И, надеюсь, это был не последний раз.
— Но, барин… — с лёгкой паникой произнёс Захар, чуя, как я его оттаскиваю от протянутого мешочка.
— Что же до благодарности, княжна, то наши спасённые жизни являются для меня лучшей наградой, — с нажимом продолжил я, — Тем более, я и так был должен за охрану.
Даша закусила губу, явно сомневаясь. Тут из кареты рявкнул воевода.
— Княжна, не хочет брать, так пусть идёт лесом, орф дубоголовый!
Но та упрямо поджала губы, с её лица пропала спесь, и прошептала:
— Борис Павлович, прошу, не обижайте меня. Я могу и потребовать взять эти деньги…
Сзади цокнули копыта, всадники сделали шаг, приблизившись.
— Но не хочу, — поспешно добавила княжна.
Я вздохнул, потом спросил у слуги:
— Захар, а сколько там наш дилижанс стоил?
Тот жарко зашептал:
— Но ваше благородие, дилижанс это же многомест…
— Захар!
— Ну-у-у… Ежели подумать, то рублей пятьдесят ему красная цена.
Дарья Никитична улыбнулась, услышав цену, и кивнула слуге. Тот открыл мешок и отсчитал Захару всего несколько серебряных монет. Кошель, к моему неудовольствию, не особо-то и опустел, и я понял, что моя гордость только что лишила меня довольно крупной суммы.
— Доброй ночи, Борис Павлович, — орка вдруг шмыгнула носом и отвернулась.
— Всего вам наилучшего, ваше сиятельство, — я толкнул Захара ко входу в дом и добавил, — До скорой встречи.
— Увижу тебя возле неё, Грецкий, шею сверну! — вылетело из окна кареты.
— И вам не хворать, господин Платон Игнатьевич.
Воины на лошадях переглянулись, гадая, не слишком ли нагло я себя веду. А девушка, погрузившись в карету, бросила на меня блестящий и слегка растерянный взгляд. Долго вся делегация, к счастью, не задержалась, и спустя несколько минут карета, окружённая всадниками, уже катила в конце улицы.
Глава 6
Где деньги, Грецкий?
Вошли мы в довольно старый двухэтажный дом, аккуратно выкрашенный и отделанный в лучших губернских традициях. И попали сразу в неплохо обставленную гостиную, где Захар уверенно повёл меня к деревянной лестнице на второй этаж.
Но дорогу неожиданно перегородил высокий, худой и очень сердитый эльф. Гладко выбритый, с чопорно вытянутыми губами, с лысиной, кое-как прикрытой начёсом жиденьких волос… При взгляде на него сразу же возникало на уме слово — «дворецкий».
Одет он был в махровый домашний халат, красный и расписанный розовыми сердечками, и в одной руке держал чашку с густо пахнущим кофе, а в другой толстую трость с серебристым набалдашником. Ей же он мне и пригрозил:
— Где деньги, Грецкий⁈
Я слегка опешил, а Захар тут же раскланялся:
— Не велите серчать, господин Древнёв…
— Я не с тобой говорю, огрызок! — рявкнул эльф, потрясая тростью, — Грецкий, ты задолжал мне уже за два месяца!
Смотреть снизу вверх было не совсем удобно, но сердитый «дворецкий», как я его мысленно нарёк, неожиданно сконфузился, что-то заметив в моём взгляде. Про себя же я подумал, что два месяца — это ведь ещё неплохо. Я думал, у моего протеже дела были гораздо хуже.
Хотя вполне может быть, что эти проблемы разруливал мой слуга…
— Захар, а как его? — спокойно спросил я, кивнув в сторону «дворецкого».
— Эдуард Вениаминович, ваше благородие, — шепнул мой слуга, — Но вы же никогда…
— Эдуард… — задумчиво повторил я, стиснув плечо Захара, чтоб тот замолчал, — А сколько должны?