— И?
— Ну и нету его там… — Барыжкин развёл руками.
Комната сверху и вправду оказалась пуста. Кровать в углу, следы крови на постели. Таз, постиранные тряпки, бутыльки на столе и под столом. Лужа крови на полу…
В луже был отпечаток сапога, и окровавленный след вёл к окну.
Если вспомнить историю Барыжкина, то получалось, что труп встал и просто свалил через окно. Воевода подошёл к столу, понюхал бутыльки — я даже от двери видел, что жидкость внутри слабо сияет зелёным. Какая-никакая, а волшба.
— Знахарская варь, — воевода поморщился, — Как звали этого?
Хозяин развёл руками.
— Не знаю, господин. Он был ранен в живот, вчера Дубилов его притащил. Знахарь тоже заходил.
— Не знаешь, да? — воевода выглянул в окно, — А что на твоей лодке он ушёл, тоже не знаешь?
Я только открывал для себя свои навыки Видящего, поэтому не сразу понял, что за голубой зайчик маячил у меня на краю зрения. Поняв, что в полумраке из-под кровати что-то бликует, я присел сначала возле лужи крови, разглядывая отпечаток сапога. А потом, наклонившись, глянул вбок, под кровать.
— Там что-то есть, — сказал я.
Городовой тут же выудил из-под деревянной тахты тонкий стилет. Мы все сразу переглянулись, а воевода сказал, задумчиво оглядывая помещение.
— Убил купца, убил Дубилова, пытался убить этого…
«И меня! Меня пытался!», — мысленно добавил я, но не стал озвучивать.
— Древнёва тоже он, — воевода цыкнул, — Так, давай к гостинице. И этого вяжите, — он зыркнул на Барыжкина и тот сразу упал на колени, зарыдав. Но мы на этот концерт уже не смотрели, проследовав за Платоном Игнатьевичем.
Второй поход к сгоревшей гостинице знатно меня разочаровал. Да, её уже изрядно всю залили — мы ещё на подходе уже шлёпали по чёрному ручейку, стекающему вниз по улице.
Вот только далеко рыться нам не пришлось — едва мы отвалили рухнувший косяк главного входа, как я наткнулся на недогоревший скальп блондина в углях. Чуть освободили от обломков, и нашли останки того самого орчека, который выглядел крайне неважно — можно подумать, из него вылезла какая-то увесистая инопланетная тварь, вот только путь на свободу она себе не прогрызла, а прожгла.
— Ну вот и наш убийца, — проворчал воевода, глядя на изуродованное тело.
При себе у него осталась всего пара стилетов и, кстати, в карманной мелочи нашлась ещё одна зачарованная монетка.
— Дело раскрыто? — счастливо заулыбался городовой, стоя рядом.
— Эльфячья бабушка раскрыла, да, — Платон Игнатьевич только цыкнул.
Это у городовых теперь всё отлично — есть преступление, есть и преступник. Он, судя по всему, наказан уже достаточно, и работа городовых здесь закончена.
Вот только воевода, как и я, знал, что это лишь верхушка айсберга. Тут и огру понятно, какая это изящная партия была — сначала один умелец замёл все следы, а потом кто-то другой избавился от умельца.
И все концы в воду…
Я вспомнил того «чистокровного», про которого мне якобы снился сон в темнице, и как он просил присоединиться к ним. И теперь, глядя на останки блондина, вдруг понял — а какой смысл этим чистокровным от полукровки?
Только такой же, как у этого метателя. Выполнить свою функцию, подставив тётушку, а потом умереть. Потому что чистоту крови блюдут не для таких, как я.
— Барин, — подал голос Захар, мнущийся рядом, — Может, в комнате-то пороемся? А ну как вещи какие сохранились? Да и шкатулочку бы… — прошептал он, хотя по панике на его лице он понимал, что найти невидимую вещь может быть нереально.
«В комнате» — это было сильно сказано. В куче пепла и грозящих обрушиться мокрых углей — так будет точнее.
Я не успел даже отпроситься у воеводы, как отмахнулся.
— Минута тебе, только не убейся, — он усмехнулся, — И будем решать, что с тобой делать, Грецкий.
Глава 15
У каждого свое дело
На окраине Качканара, возле опушки леса, на заросшей дороге стояли три всадника. Лошади под ними фыркали, явно чуя неприятную силу седоков, особенно того, что в центре, но всадникам было наплевать.
Место встречи было выбрано не зря. Путники здесь были редкостью, ведь на этой стороне Выи леса были бедны ярью. Многочисленные собиратели ещё много лет назад вычистили всё, и сюда могли ходить только на охоту за обычной дичью.
Один такой неосторожный орк-охотник, случайно ставший свидетелем встречи этих трёх всадников, уже остывал в овраге недалеко. Беседующие не боялись лишних ушей и глаз, но были одеты в дорожные плащи, а их лица скрывали капюшоны. Им так было привычнее, потому что для тех, кто практикует чёрную волшбу, находиться на солнце со временем становилось неприятно.