Гномы тоже владели обработкой металла, но больше имели склонность к механизмам и к ювелирному делу. Их ярь-поделия были очень дорогими и ценились по всей Российской Империи.
Познавая теорию волшбы, которой владели разные народы, я и вправду стал видеть в этом некую логику. Расы отличались между собой и видом, и волшбой, но при этом будто бы дополняли друг друга.
Полукровки, как водится, обычно наследовали волшбу какой-то одной крови. Это если им везло, и у них совпадали ядро и покров — это касалось и жалованных, и рождённых яродеев.
Потому что часто случалось, что полукровки получали внутри комбинацию, не пригодную для волшбы. Например, ядро от отца, а покров, в котором творится волшба, от матери — именно тут и начинались сложности, которые не позволяли полукровке овладеть волшбой.
Но, как назло, выяснить, что у меня с ядром и покровом, я не мог. Дальше пары уроков по теории наши занятия пока не заходили.
Что же касается практики, то нам её хватало вдоволь… С брёвнами на плечах, десятки кругов друг за другом.
Когда я услышал о всплеске Омута за Качканаром, то ещё надеялся, что вот оно! Первое наше серьёзное приключение и возможность понаблюдать за яродеями.
Но нет, туда отправились старшие вместе с матёрыми воинами, а мы, отроки, остались предоставлены старому Орчеславу Добрыничу, вместе с его боевым другом — таким же старым и лысым эльфом Ухояром. Отчества его мы не знали, потому что остроухий старик требовал обращаться к нему просто — мастер Ухояр.
В отличие от Орчеслава, который был только Видящим, мастер Ухояр неплохо владел эльфийской волшбой, но с нами он тоже любил только поговорить. И когда мы сегодня собрались во дворе, я заподозрил, что нас опять собрались муштровать только брёвенными потаскушками.
Гадство!
Уже полмесяца, но волшебный мир для меня не расширился, а лишь сузился до размеров дружинного двора. Это что же, получается, когда Жнецы придут в этот мир, всё, что я смогу, это с бревном на плечах удирать от них? Нет, мне однозначно следовало рискнуть…
— Давайте, давайте, сынки, — Орчеслав, восседая на любимом пеньке, упёр трость между колен и положил на неё руки, — Позабавьте стариков молодеческой удалью.
Отроки стали набирать на плечи брёвна, готовясь к бесконечным кругам. Я тоже собрался вскидывать груз, но мой тоскливый взгляд упал на стойку, где в одиночестве уже которую неделю пылились деревянные тренировочные мечи, топоры и копья.
— Батюшка Орчеслав Добрынич, — сказал я, встав у бревна и чувствуя, как бьётся сердце от волнения. Старый орк был очень консервативен и совсем не любил перемен, поэтому уговорить его на что-то другое казалось невозможным.
Мне же за мою дерзость могли назначить не только десяток лишних кругов, но могли и огреть клюкой, как следует. У полуслепого орка удар был поставлен, что надо.
— Это у нас кто говорит-то? — орк прищурился.
Ухояр видел лучше, и поэтому лысый эльф смотрел на меня с хулиганским интересом — охну я при ударе тростью или стерплю.
— Борис я, Грецкий! — мне пришлось повысить голос, — Орф.
Денис и Лукьян встали рядом, заинтересованно слушая, да и другие отроки застыли. Среди них тоже было много таких, как я, никогда не пробовавших волшбу.
Я всё же начал издалека, надеясь прошибить стариков хитростью. Воевода меня и слушать бы не стал — приказано таскать брёвна, значит, таскаешь. А болтать и думать отроку не положено.
При таком распорядке хочешь не хочешь перестанешь верить в собственную особенность.
Денёк стоял хороший, в последние дни лета солнышко грело особо ласково, отчего настроение у Орчеслава Добрынича, кажется, присутствовало. И у мастера Ухояра, хотя он и так был довольно мягким.
— Орф Грецкий, — повторил мастер Ухояр и потрепал ухо, — Говорят, Видящий. Нашу, эльфийскую волшбу зришь.
Я кивнул.
— Видящий? — Орчеслав будто впервые это услышал, хотя это звучало уже десятки раз, — Кхе-кхе, интересно…И что же ты хочешь спросить, орф Борис Грецкий?
— Мы тут уже две недели, а всё только брёвна таскаем! — возмутился я, — Воевода не говорит, зачем, и старшие молчат.
Я видел, как Денис прикусил язык. Болтуну очень хотелось вставить свои двадцать пять копеек, но Добрынич уже давно его научил, какая цена у каждого слова.
— А ты, значит, отрок, в дружину вступил и свои распорядки решил сюда принести? — старый орк сразу насупился, — Сомнения у тебя? Мы, значитца, сотни лет так живём, растим лучших воинов, но из-за сомнений юного отрока должны перестать?
— Да, да, батюшка Орчеслав, — закивал мастер Ухояр и важно поднял указательный палец, — Мне хоть и сто двадцать годков как стукнуло, а до сих пор сомнений нет. Видит Бог, всё правильно у нас было и будет.