Со вздохом я начал заваливать бревно, но дело было сделано. Рыбка, точнее, рыбки всё-таки клюнули.
— Не извольте серчать, батюшка Орчеслав Добрынич, — сказал я как можно громче, с кряхтением взвалив бревно, — Думал, хоть вы, старые добрые мастера, поясните нам эту науку, в чём же хитрость. Самим нам не постичь, как брёвна приближают к волшбе.
А дальше я вместе с остальными безропотно побежал, неся на плече уже ставшее довольно лёгким за полмесяца брёвнышко. Денис пыхтел рядом со мной и улыбался, подмигивая мне. Кажется, он понял, что я пытался сделать.
Двое вологжан, при их талантах и уже освоенной волшбе, уже засиделись в отроках и тоже надеялись побыстрее начать постигать качканарскую воинскую науку. Зря, что ли, они пёрлись столько вёрст через Урал? И таких талантливых отроков здесь было много.
Не успели мы пробежать даже двух кругов, как послышался скрипучий голос Орчеслава Добрынича.
— Ну-ка, отроки, брысь сюды!
— Да скорее, пока не передумали, — добавил мастер Ухояр, оглядываясь, словно они затеяли что-то плохое, и как бы их кто не застукал за этим.
Брёвна полетели к забору с таким грохотом, будто развалилась громадная поленница, и вот мы уже сидели перед двумя мастерами.
— Грецкий, — Орчеслав недовольно поджал сухие губы, выпятив клыки, — Ты, значит, Видящий?
Я сначала кивнул, потом, опомнившись, ответил:
— Да, мастер Добрынич.
Ухояр, похлопав Добрынича по руке, встал с пенька и отошёл в сторонку. Взял со стойки деревянный меч, крутанул его, выполнив какую-то замысловатую связку — тычок вперёд, отход, приём невидимого клинка на меч и…
Тот из-под ног Ухояра сама собой взметнулась золотая руна, и вихрь, созданный ей, подхватил целую горсть пыли, которая полетела в лицо невидимому противнику. В это облако тут же воткнулся меч Ухояра.
Удар был неотвратимым и жестоким, но при этом изящным, естественным и очень экономным. Ясно, что старый эльф получил прозвище мастера не за острые уши.
— Вау, — восхищённо кивнул Денис, — Сотворил волшбу, даже не поднимая ладони.
Старик не делал никаких лишних движений, не демонстрировал высоких прыжков и эффектных трюков, как эльф Анатолий, выступавший на арене.
Тот, кстати, сидел тут вместе с нами, но я за две недели не перекинулся с ним даже парой слов. Дружелюбием от него не пахло, выскочка явно не умел проигрывать.
А мне он тоже не нравился. Сейчас, спустя две недели казарменной жизни, роскошные эльфийские волосы Анатолия уже не лежали так прямо, а висели клоками, но эльф всё равно кичился, будто самое малое был князем. Хотя я уже знал, что он всего лишь сын какого-то очень богатого купца Лешкова из Перми.
Отец отправил его сюда в надежде выбить сыну дворянский титул. В Москву было нельзя — на западной границе, говорят, назревала война с Польшей, и купец посчитал службу там слишком опасной. А здесь близко, под присмотром, да и на сибирском торговом тракте у купца Лешкова были связи.
Пока нас всех нагружали так много, что на ссоры у нас просто не было времени, но я чувствовал, что эльф за его проигрыш на смотре явно точит на меня зуб. Я то и дело ловил на себе его хмурый взгляд, но уже перестал обращать на это внимание.
Мастер Ухояр свистнул мечом ещё раз, уже без волшбы, а потом снова сел на пенёк, положив оружие на колени. Он с какой-то особой любовью смотрел на деревянный клинок, потирая рукоять, и всем показалось, будто мастер помолодел сразу на десятки лет.
— Ваши тела… — вдруг гаркнул Орчеслав Добрынич, привлекая наше внимание, — … это сосуды! Накопайте глину, слепите из неё кружку и налейте в неё воду. Что будет?
Один из отроков спросил:
— Глина размокнет, и вода выльется?
— Истинно так, огрызок, — Орчеслав пристукнул тростью по земле, — Но помести глиняную кружку в печь, прокали её там и дай остыть? Что будет?
— Вода останется.
— Есть у вас мозги, холопьё, есть, — Орчеслав одобрительно кивнул, — С курицами в шахматы играть в самый раз.
Ухояр захихикал.
Я не был особым любителем философии боевых искусств, но сейчас внимательно слушал, не обращая внимания на старческую вредность. Моя память из земной жизни не сохранила ни имён, ни лиц, но я прекрасно помнил, что неплохо владел рукопашным боем, и что это тело переняло многие мои навыки.
В боевых искусствах тоже было много мишуры и показушества… И некоторые мастера, которые хотели постичь именно искусство боя, а не танца, проходили долгий путь, пока отделяли зёрна от плевел. Отделяли эффектность от эффективности.