— А что же покров? — спросил Ухояр, водя вокруг меня ладонями и недоумённо кривясь.
— Да вот в том-то и дело… — покачал головой Орчеслав и, замолчав, заставил меня повернуться спиной. Постучал, словно врач, по лопаткам.
— Чей покров-то? — не выдержал я, и вдруг мне прилетело по затылку клюкой. Гадство!
Избиение моего позвоночника пальцами продолжалось с полминуты, но потом мне позволили повернуться обратно.
— Садись, орф, — слегка разочарованно сказал Орчеслав, — Давайте следующего глянем.
Я остался стоять.
— Нет, батюшка Орчеслав…
Мне тут же прилетело по плечу клюкой. Я чуть поджал губы, но и только.
— Скажите сначала, что за покров.
— А ну сядь!
— Нет.
Клюка прилетела мне в висок, но я подставил ладонь, хотя не стал хватать, лишь защищался. Тут же мне в ребро воткнулся деревянный меч Ухояра, и я чуть согнулся, шипя от боли.
— А ну, полукровка, знай своё место!
— Скажите, что за покров, — я выпрямился, стоя прямо и насупившись, словно пятилетка.
Орчеслав Добрынич неустанно зашлёпал мне по плечу клюкой, и это было мощно — я покачивался от этих ударов, рука стала быстро отсыхать, но приходилось терпеть.
Орк ударил раз десять, пока, заметно запыхавшись, не поставил клюку между колен.
— Фу-у-ух, — он покачал головой, покосившись на весёлого Ухояра.
— А упрямство у него орочье, да?
— Это да, — выдохнул Орчеслав, — Как и покров. Слышишь, орф? Покров у тебя орочий, так что быть тебе безъярем.
Ни в этой жизни, ни даже, наверное, в прошлой я не испытывал такого опустошающего чувства. Когда вдруг рушатся все надежды, и душа улетает в пятки от осознания неизбежного…
Всё же праведная злость подхватила мою душу за шкирку и водрузила обратно. Я должен всё знать! Ну-ка выражайтесь точнее — невозможно или сложно? Между этими двумя понятиями огромная разница.
— Ну, чего стоишь?
— Скажите, почему быть мне безъярем? — спросил я, — Ведь я же Видящий, значит…
— Так и радуйся, что Видящий! — зло бросил мастер, — Некоторым и этого не даётся. А если будишь зенки лупить получше, может, и ещё какую ярь развидеть смогёшь.
— В чём сложность-то? — не выдержал я, но Орчеслав упёр в меня трость, — Сядь… Да сядь ты, остолоп упрямый, скажу я всё!
Пока я возвращался на место, расслышал, как Орчеслав проворчал Ухояру:
«Это, брат, не орочье упрямство, а эльфийская вредность».
Эльфийская волшба и вправду считалась лёгкой… именно в плане воздействия, а не освоения. Ярь выпускалась из источника с большой скоростью, молниеносно достигая края эльфийского покрова. А он, этот покров, у эльфов мог достигать нескольких метров в диаметре.
Да и покров у них был лёгкий, сильно разреженный, так что волшба у эльфа была больше отвлекающей или помогающей. Это лишь на высоком круге, как минимум пятом, яродей-эльф мог настолько овладеть покровом, что просто обездвиживал противника, попавшего в его пределы. Но, спрашивается, сколько эльфов за всю жизнь достигали хотя бы второго круга?
В общем, главное я усвоил — у эльфа всё лёгкое и быстрое. Источник, покров, и волшба… Эльфийская изящная ярь мгновенно пронзает покров, создавая в нужном месте волшбу.
— А Лешков? — не выдержав, спросил я.
— Эй, ты, безъярь! — послышалось от Анатолия, который возмутился одним его упоминанием.
Я даже не обратил внимания и продолжил:
— Он же так сильно уплотняет воздух, что может оттолкнуться от него! Разве это лёгкая волшба?
Ухояр захихикал, а Орчеслав только махнул головой.
— Ну а ты спроси, он сможет сдвинуть это уплотнение хотя бы на волосок, чтобы ударить им? И сколько секунд он может его продержать? — Орчеслав усмехнулся, — Даю свой старый клык на то, что он потратил уйму времени, научившись ставить на него ногу в нужный момент…
— Но танец красивый! — подняв палец, добавил Ухояр.
Орчеслав улыбнулся.
— Таки да…
Все засмеялись, но сквозь смех я услышал шипение Лешкова. Что-то вроде: «Ну, Грецкий, я тебе припомню!».
Да, с самокритикой у этого холёного лохмача было не очень. Мог бы вместе со всеми посмеяться, как я.
— Про эльфийскую-то ярь уяснил, орф?
— Да, мастер, — кивнул я.
— Значит, дальше…
А дальше всё оказалось до прозаичного просто.
Покров орка был гораздо меньше диаметром, а оттого плотнее, и, получается, отличался как бы жуткой вязкостью. Хотя орки говорили просто — тяжёлый покров.
Ограничивался он телом, и очень редко выходил у орков за его пределы, да и то лишь на несколько сантиметров. Но этого хватало, чтобы нарастить непробиваемую каменную кожу…