— Видать, как мы все время выцедили, — заметил Вепрев, — так все и замерло вплоть до рассвета.
Маша только махнула рукой и нетерпеливо предложила:
— Ой, да пошли отсюда, вдруг прочухаются!
И молодые люди, пройдя Аппаратную, двинулись по коридору, который через несколько метров вывел их в какую-то сумрачную комнату с полуоткрытой дверью с надписью «Зал Финишной Утилизации». Они осторожно высунулись из двери, и с изумлением увидели перед собой огромный зал. В правой стороне зала, на золотом троне, усыпанном фальшивыми бриллиантами и топазами, сидела какая-то мерзопакостная тварь, похожая на огромную, с носорога размером, жабу с мордой крокодила. На подножии золотого трона крупными рубинами была выложена надпись «Великий Бог Опохмел». Шкура Великого Бога была покрыта пятнистой черно-зеленой чешуей, а из его приподнятой над сидением задницы торчал толстенный, загнутый вперед хвост с огромной клешней, нависающий прямо над рылом. Задние лапищи Великого бога были как у чудовищной жабы, передние же лапы были короткими, но сильными, с устрашающими когтями. В огромной клыкастой пасти Опохмела дымилась Гаванская сигарка, огромная, как труба паровоза.
В левой ручке Опохмел держал ведерный стакан водки, а справа от него, на каменном полу, стояла початая 100-литровая бутыль с зеленой этикеткой «Особая Московская, 400».
Слева от Опохмела, на златом же троне, но поменьше, свивалась кольцами другое, не менее мерзкое создание, напоминающее десятиметровую гадюку с акульей головой, и акульей же пастью диаметром метра два. На подножии трона гадины золотыми буквами была выложена надпись: «Великая Богиня Помойя». Прямо перед Помойей стоял дряхлый музыкальный инструмент, похожий на шарманку.
Справа и спереди от Великого Бога Опохмела стояла почерневшая деревянная бочка, диаметром метров 5, и высотой метра 6. Некогда в подобных бочках колхозники заквашивали тонны капусты для продажи в город. На бочке красовалась фабричная этикетка: «Рассол Забвения, сорт 2». Клепка из здоровенных досок от долгой службы потемнела и была покрыта разводами, словно у бочки для закваски капусты от перебродившего рассола. Из бочки несло мерзопакостной вонью прокисшего рассола, а ее забродившее содержимое булькало, и иногда переливалось через край, так что над ней висело облачко зеленоватого тумана.
Прямо над бочкой из потолка торчал ржавый самодельный жестяной колпак квадратной формы, вроде тех, что красуются над кухонными плитами. Раструб колпака нависал над бочкой на высоте метра в два.
Вепрев подальше высунул голову за дверь и посмотрел влево. Там виднелась разбитая фанерная дверь, всем своим обшарпанным видом напоминавшая дверь общественного полевого сортира. На двери красовалась надпись: «Портал Судеб».
Напротив двери на полу стояло какое то подобие зеркала, по форме напоминающее низенькую, высотой с метр, рамку металлодетектора в супермаркетах. На зеркальной поверхности мерцала загадочная надпись «Облегчитель Душ», а справ и слева от Облегчителя стояла парочка здоровеннее мужиков с синюшными мордами. Одеты они были в рубашки-распояски с бабочками, лаковые сапоги и штаны из коверкота, а на головах красовались милицейские фуражки с красным околышем.
Внезапно на глазах у Шурика и Машки, замерших от изумления, из Портала Судеб вышел какой-то человечек, одетый в изящный фрак с бабочкой, и проследовал прямо к зеркалу. Чтобы пройти сквозь «рамку», человечек согнулся по пояс, и с громким чмоканием просунул голову сквозь «зеркало». В тот же миг мужик, стоящий на входе в зеркало, наподдал ему мощного пинка, а второй мужик мигом подставил ко рту страдальца бумажный кулек с синей этикеткой «Животрепетная Душа», огромная стопка которых стояла перед ним на полу. По всему было видно, что они исполняют великолепно отрепетированный ритуал.
Изо рта человечка с визгом крысы, давимой каблуком, выскочила какая-то бесформенная серая масса размером с кролика. Шурик и Машка мельком заметили, что у этой твари есть слабенькие ручки и ножки, тщедушное тельце, покрытое бледно-серой шерстью и увенчанное головкой с красными глазками, огромными сросшимися ушами, напоминающими крылья бабочки, и огромной зубастой пастью.
Животрепетная Душа, выскочив изо рта страдальца, прямиком попала в предусмотрительно подставленный кулек, и второй мужик мигом скрутил горловину кулька, словно опытная торговка на базаре. Вслед за тем первый мужик, стоявший перед зеркалом, оглушительно рявкнул «Пр-р-р-оходи дале, уррррод, не пррроедайся!» и наподдал ему еще одного мощного пинка.
От этого пинка человечек пробкой, с чмокающим звуком, проскочил сквозь зеркало и кое-как встал на ноги, глядя перед собой стеклянными зенками. Видимо, это был уже не человек, а только его пустая оболочка, освобожденная от души. С виду он был совсем как живой, только вместо фрака на человечка была напялена грязная дерюга темно-серого цвета. Тотчас второй мужик сунул в руки Оболочки кулек с ее же собственной Животрепетной Душой, и дал по шеям.
Оболочка мелко засеменила вперед, держа в руках перед собой бумажный кулек, в котором трепыхалась и попискивала ее бывшая Животрепетная Душа, и деревянной походкой проследовал к златому трону Великого Бога Опохмела, пред которым уже уныло топталась толпа точно таких же уродов-Оболочек, числом немереным, навскидку — сотни две рыл. Каждая Оболочка держала в руках кулек со своей сраной Животрепетной Душонкой, которую она должен был представить на дегустацию Великому Богу Опохмелу.
— Ой, Саша, что щас будет, — прошептала Машка, глядя, как одна из оболочек в очереди вскарабкалась на высокое подножие трона, робко подошла к Опохмелу, и протянула свой кулек. Тотчас же клешней на своем кошмарном хвосте Опохмел ловко выхватил кулек из рук Оболочки, парой ловких, отточенных движений достал откуда-то из-за спинки трона граненый стакан, до краев наполненный водкой, и сунул емкость в трясушиеся руки страдальцу. Тотчас Великая Богиня Помойя протянула с трона кончик своего змеиного хвоста, обвила им ручку шарманки, и принялась ловко ее крутить. Зал Утилизации наполнился писклявыми звуками популярной некогда мелодии «Шумел камыш».
Страдалец, получив стакан с эликсиром жизни, со стоном безумного облегчения выпил его, стараясь не расплескать, а Великий Бог Опохмел превосходно отрепетированным движением своего хвоста вытряхнул из кулька Животрепетную Душу в свою зубастую пасть, причем даже не вынимая из нее Гаванки. Пустой кулек он небрежно бросил на пол перед собой, в огромную кучу таких же использованных кульков.
Прожевав проглоченную душонку очередного страдальца, Опохмел проглотил ее, громоподобно рыгнул, так, что содрогнулись стены зала, и запил сожранную животрепетную душу стаканом водки размером с ведро. Икнув напоследок, он затянулся Гаванской сигаркой, возвел очи горе, и глубоко задумался на несколько секунд, прислушиваясь к ощущениям в своем животе и слегка покачивая башкой в такт мелодии шарманки.
Поразмыслив, Опохмел поморщился, выпустил в окружающее пространство идеальное колечко дыма диаметром с полметра, и раскатисто отрыгнул Жывотрепетную Душу, ставшую в животе Опохмела полупрозрачной, только в районе пупка, что-то явственно чернело. Душа тотчас же, на лету, уцепилась за колечко тонкими ручонками и повисла на нем плавно покачиваясь.
Великая богиня Помойя тут же прекратила крутить шарманку, повернула акулью башку к любящему супругу, и принялась по-змеиному шипеть на него. Тот только отмахнулся, не обращая на шипение никакого внимания.
Тем временем кольцо дыма с прицепившейся к нему Животрепетной Душой медленно поплыло между бочкой и вытяжным колпаком, и как только попала в облачко зеленоватого пара, клубящегося над Рассолом Забвения, Животрепетную Душу внезапно что-то начало тянуть вниз, в бочку. Животрепетная Душа отчаянно трепыхалась, повизгивая и суча ножками, но, видимо, притяжение оказалось слишком сильным, и душа, оторвавшись от кольца дыма, с визгом и громким всплеском упала в Рассол Забвения. Едва она в ней скрылась, в бочке раздался всплеск и адский хохот, и часть Рассола Забвения с шумом выплеснулась на пол.