— Эй, народ! Сюда! — позвал подмогу Вепрев, и все, кое-как уместившись перед люком, принялись со всех дёргать обломок ручки. Крышка, хоть и была небольшой — полметра на полметра, не более — не поддавалась, словно вросла краями в стену.
— Чем бы поддеть… — глубокомысленно изрек пришедший в себя доцэнт-жывотновод, и в тот же миг железяка, не выдержав очередного рывка, скрипнула и, подняв тучу пыли, тяжело рухнула ребром на пол. Машка едва успела отскочить, иначе осталась бы без пальцев на ногах, а ведь красота женских ножек не в последнюю очередь зависит от наличия пальцев…
Перед обалдевшим квартетом путешественников предстал очередной пещерный зал. На первый взгляд — всё то же самое. Те же пять метров в диаметре, те же следы кирки на стенах, та же метровая дыра в полу… Но это впечатление было обманчиво. Виновато было освещение — шахтёрская коптилка, втиснутая в особо глубокий след от кирки.
В тусклом свете этого примитивного прибора можно было разглядеть, что слева в стене пещеры виднеется какой-то темный и низкий тоннель, а в прямо противоположной от визитеров стене высечен в камне огромный рот какого-то человека. Ниже рта волной до пола нисходила широченная борода. Там, где свод начинал изгибаться, торчал монументально широкий нос картошкой, а сверху, под самым потолком пещеры, торчали два рачьих глаза. Создавалось впечатление, что лицо было вогнуто внутрь по стенке пещеры. С центра потолка пещеры свисало осьминожье щупальце, все время шевелящееся, будто червяк, насаженный на крючок. Выглядело это настолько дико и комично, что Вепрев сдержанно хохотнул.
Перед лицом на полу стоял кривоватый глиняный тазик диаметром с полметра, а между тазиком и лицом лежала горка каких-то круглых предметов размером с теннисный мяч. Может, это и были теннисные мячи? Тазик же был доверху залит какой-то густой, как кисель, субстанцией, которая непрестанно шевелилась, как живая, и при этом в ней непрерывно вспыхивали яркие искорки. Вепрев сразу припомнил, что примерно так же выглядела жидкость в подземной реке, куда он попал из зала Творца Примитивов, только там она была пожиже. По краям тазика были нанесены какие-то невнятные значки, вроде тех иероглифов, что были на фишках Слонопотама. За тазиком виднелось черное отверстие шахты, ведущей в неведомые глубины. Из дыры доносился гул, похожий на шум воды в горной речке.
Справа от тазика возвышалась здоровенная стеклянная бутыль литров на двадцать, заполненная прозрачной бесцветной жидкостью, одним своим видом навевавшей весёлые мысли о хрустящих солёных огурчиках.
Сначала Вепрев принял было изогнутую морду за какого-то скульптурного божка, но внезапно на глазах у обмершей гоп-компании щупальце изогнулось, и выдернуло из бороды пучок волос. При этом лицо крякнуло и скривилось от боли.
Выдернутый пучок волос щупальце бросило в тазик. Волоски 3–4 секунды плавали на поверхности субстанции, и вдруг, повинуясь непонятной силе, сориентировались так, что каждый из них повернулся кончиком к одному из иероглифов на краю миски. Примерно так же стрелка компаса ориентируется по магнитному полю. В результате все волоски в миске образовали круглую щетку, как у кухонного ершика.
Тотчас же кисель вскипел, и яркие искорки, плававшие в «киселе» начали облеплять каждый волосок, так что через несколько секунд весь «ершик» начал светиться.
Этот свет разгорался всё ярче и ярче, и вдруг кипение мгновенно прекратилось. Тотчас же в центре «ершика», там, где свечение было максимальным, мигнула яркая вспышка, которая волной распространилась по волоскам, и, достигнув их кончиков, затухла. Немедленно волоски стали быстро расти и загибаться вверх, переплетаясь друг с другом. Не прошло и пяти минут, как в миске остался плавать круглый предмет размером с теннисный мячик, хотя теперь он был больше похож на буёк от рыболовной сети.
Осьминожье щупальце прекратило бесцельно извиваться, бережно подхватило этот «мячик» и отложило его в кучку, что возвышалась между Лицом и Тазиком.
Внезапно толстые губы Лица шевельнулись, и из приоткрывшегося рта донёсся рыкающий звук, в котором даже близко не угадывалась человеческая речь. Но Лицо было услышано. Из тоннеля слева вышел, пошатываясь, оборванный и грязный, как бомж с Московского вокзала, человек с корзинкой в руках. И в оном человеке Вепрев с изумлением узнал Патлатого. Несмотря на совершенно опустившийся вид и обширный свежий фингал на левой стороне морды лица, старого знакомого все ещё можно было узнать.
Узнала Патлатого и Машка. Вепрев едва успел зажать ей рот ладонью, но она всё равно тыкала пальцем в человека с корзинкой и изумленно мычала.
Подойдя к горке с мячиками, Патлатый, так и не заметив зрителей, аккуратно сложил их в корзинку, затем с трудом поднял её и, натужно семеня, снова скрылся в темном проходе.
— Народ, — Шурик, прищурившись, покачал головой: — Айда-ка за ним! — и, натолкнувшись на недоуменные взгляды, пояснил: — Похоже, единственный выход отсюда либо за этим проходом, либо…
— Либо наш нечесаный друг точно знает, где выход, — кивнула Машка.
Тоннель оказался не таким уж темным, как представлялось. Тут и там на камнях тускло светились пятна какой-то слизи, давая вполне отчетливое представление о рельефе под ногами и расстоянии до препятствий, поэтому Вепрев уверенно шагал вслед за ковыляющим Патлатым, скрываясь за выступы скал. Сзади доносились пыхтение и топот доцента, а также тихонькое повизгивание и семенящая дробь женских ног.
Прошагав по тоннелю примерно сотню метров и, несмотря на фосфорическое освещение, набив пару шишек о низкий потолок, Вепрев, а за ним вся компания, вошли в обширное полутемное помещение, образованное внезапно расширившимся коридором. Светящейся слизи здесь было больше, а с потолка свисали такие же корзинки, как и в руках Патлатого. Большая часть корзинок в центре была заполнены "мячиками", а по краям висел сплошной порожняк. Заглядевшись на плетёную утварь, Шурик едва не угодил в дыру в полу, метра полтора диаметром. Пришлось резко отскочить от края, чтобы не свалится, и Вепрев столкнулся спиной с Патлатым, который как раз цеплял принесенную корзинку на ржавый крюк, свисающий на веревке с покрытого светящимися пятнами потолка.
Недолго думая, доблестный математик схватил старого знакомца за хрип, и плотно припечатал оного к стенке пещеры.
— Привет, уёбок, — произнёс Шурик, пытаясь отдышаться, — я соскучился!
— Зачем ты здесь? — взвизгнул Патлатый, — Великое Таинство Творения не должно быть открыто вам, ничтожным смертным!!
— Заткнись, урод, звезда рекламы хосписа! — прошипел экс-математик, — как отсюда свалить, быстро, ну?!
— Истинно, истинно базарю вам, — заблажил в ответ Патлатый, закатывая глава, — как нет пути Смертным в чертоги Творения, так нет для них и выхода из них, ибо истинно, истинно базарю я, не пройти вам Сито Времени! И оставаться вам здесь навечно, пока не свершится деяние великое, и разверзнутся Небеса, и силы Небесные, ошуюю и одесную Папика моего, не придут вершить Суд Вечный, Чисто Конкретный, Доскональный!..
— Александр, — вполголоса произнесла Галина, трогая Шурика за плечо, — оставьте вы его… Он же свежевдетый, под дозой.
Шурик и сам уже понял, что обдолбанный «спаситель» ни на что не годен, но продолжал удерживать его за горло, борясь с соблазном свернуть ему шею, чтоб раз и навсегда избавить планету от балласта. Но всё-таки соблазн не победил, и Вепрев отшвырнул продолжающего причитать Патлатого от себя, постаравшись, чтобы тот пересчитал своей дурной башкой побольше висящих корзин. «Пророк» по сложной траектории между жёсткими корзинами достиг противоположной стенки и распластался на ней, мелко дрожа от пережитого стресса и продолжая бормотать что-то вполголоса.
Шурик повернулся к своим спутникам с намерением задать вопрос о дальнейших планах, но слова застряли у него в горле. Спутники выглядели ужасно. Сказались подземные скитания, неопределенность, множество микрострессов и полное отсутствие воды для питья и умывания.