Вепрев показал бунтовщикам средний палец и демонстративно повернулся к товарищам.
— Ну, братва, чо делать будем? — спросил он, — какие предложения?
Однако все молчали, привыкнув за полгода к тупому исполнению повелений Короля Ада.
— Ладно, — сказал Вепрев, — тогда сделаем так. Ты, — он ткнул пальцем в Патлатого, — свяжись со своим Папиком, обрисуй ситуацию.
— Уже обрисовал, — сообщил Патлатый, — обожди говорит, щас некогда, видите ли. Уррод!
— Ладно, — Вепрев повернулся к тупому рылу на корме, — а ты пока вези нас к воротам.
Катеришко немедленно изменил курс и споро подплыл к воротам, перегородившим Реку Времени, запертыми на огромный пружинно-нажимной замок. Вепрев, недолго думая, вытащил из кармана заветный бусыгинский ключ, сунул в скважину и повернул. С легким щелчком замок открылся, и ворота широко распахнулись течением Реки Времени.
Только сейчас все увидели, что неподалеку от них Река времени уходит куда-то вниз по крутому и узкому тоннелю в высокой черной скале, и их кораблик неудержимо приближается к чернеющему входу, в котором течение пенилось бурным потоком.
— О, ептыть! — выругался Вепрев, — опять хуй знает куда прет!
— Не опять, а в Тартар! — внезапно раздался голос Папика откуда то сверху. Задрав головы, путники увидели, что в широкой и глубокой нише в скале восседает Папик, имеющий зело грозный вид и держащий в руках — кавалерийский стек.
— Осади назад, Вепрев, — повелел Папик, я на ваше корыто сойду.
— Ага, — ответил Шурик, — эй ты, как там тебя, задний ход!
Катеришко сдал назад и замер прямо под Папиком, и он ловко спрыгнул со скалы на палубу.
— Теперь ехай к причалу, — повелел Папик, — будем покарать зло!
Не дожидаясь команды Вепрева, катеришко развернулся на месте, шустро подъехал к пристани и выкинул на причал сходню. Путники, столпившиеся у борта, увидели, что у врат Черного Замка собрался огромный митинг, на который сбежалось тысяч сто крысоящеров, а охрану несла всего сотня крысгвардейцев. На высоком помосте из черепов лошар стоял давешний жирненький молодчик с бородкой клинышком, огромной лысиной и свежими пейсиками, а возле него — огромного крысоящера, который давеча выдирал из него кишки на карательном станке шнекового типа.
— Бгатья кгысоиды! — заливался пейсатый, — сколько можно выносить беспощадную эксплоатацию! Тгебуем от нового Коголя Ада, — пейсатый ткнул пальцем в Кишкодера, — оплаты за наши услуги в газмере тыщи гублей за обогот станка! Ты согласен? — молодчик ткнул пальцем в крысоящера.
— Ага, ага, — торопливо закивало чудище, — со всем согласен, отец родной!
— Молодец! — заявил пейсатый, — а я буду денежки собигать за агенду адских машин! Так?
— Ага, ага, — снова торопливо согласилось чудище, — ты, ты, отец родной.
Вепрев и его спутники, посмеиваясь, смотрели на этот развод лохотни, дивясь доверчивости крысоящеров. Папик грозно сопел, но пока что помалкивал.
— Ой, Саша, а ведь мы у них всю кассу увезли! — спохватилась Верховная Дама-Доминатрикс, — че будет то?
— Да не боись, смоемся, — ответил Вепрев, — узнать бы только, что за Тартар, куда эта река течет?
Папик, за спиной которого стояли молодые люди, видимо, все слышал, и ответил Вепреву:
— Тоннель идет в Тартар, дно Ада. — Папик обернулся и тяжелым взглядом проутюжил вытянувшиеся фэйсы путников. — И вы сейчас эту сладкую парочку, — Папик ткнул пальцем на жирненького молодчика и Кишкодера, — туда свезете и с рук на руки Нергалу сдадите!
— Как мы их отвезем-то? — с тоской пробормотал Вепрев, — вона их сколько!
— Не твоя забота, Вепрев, — пресек возражения Папик, тяжелой поступью сходя на берег. Там он, не задерживаясь, протолкался сквозь толпу митингующих крысоидов и вскарабкался на холм из черепов, служивший трибуной ораторам. Наверху, не говоря ни слова, Папик сгреб за шкирку пейсатенького жирненького молодчика, ловко сунул его плешивую голову промеж ног, заголил задницу и принялся полосовать ее своим кавалерийским стеком.
— А вот тебе оплата за аренду, а вот тебе, а вот тебе, — приговаривал Папик, а молодчик только верещал благим матом, вращая жирной жопкой как пропеллером.
Наконец, когда задница пейсатенького стала напоминать кусок сырого бифштекса, он выпустил его и поволок за шкирку к Вепревскому катеришке. Крысоид-кишкодер поплелся следом сам, не переставая повторять, словно в горячечном бреду:
— Мы пскопские, мы пскопские….
Толпа, оставшаяся без вожаков, быстро разошлась, а Ад снова наполнился воем терзаемой лохотни. Папик же, взойдя на борт с пленниками, коротко бросил Вепреву, «Вперед» и прошествовал в Каюту, где швырнул пленников в нос, затем схватил первую попавшуюся бутылку Московской и выпил ее до дна на одном дыхании. По тому, как затуманился его божественный взор, видно было, что Папику капитально захорошело, но едва он собрался закайфовать, как ему помешал настырный экс-математик.
— А куда ехать то? — спросил Вепрев, сунув голову в каюту.
— Вперед ехай, в дыру эту, — ответил Папик, — куды ж еще!
— Да нас же там разобьет в блин! — взвыл экс-математик, — ты глянь, че там творится! — Вепрев ткнул пальцем на вход в тоннель, где пенился бурный поток.
— Не ссы, — пробормотал Папик, уже засыпая, — ехай давай!
Вепрев пожал плечами и крикнул тупой морде:
— Эй, ты, как там тебя! Вперед!
Тупая Морда вырулил катеришко на самый стрежень Реки Времени, и он с нарастающей скоростью понесся вперед. Среди путников началась легкая паника, но внезапно всех осадил резкий и злой голос Патлатого:
— Без паники! Щас прорвемся!
С этими словами Патлатый вырвал из головы волосок и бросил его в Реку Времени. Бурный поток внезапно замедлился и принялся течь как густая патока. Катеришко легко и плавно заскользил по течению и вскоре нырнул в длиннющий наклонный туннель, по которому Река Времени стекала в Тартар.
Все только ахнули, а Верховная Дама-Доминатрикс завизжала от восторга:
— Вот это американские горки! Круче не бывает!
Галина и Семенов помалкивали, а старикашка Бусыгин, махнув рукой, пошел в каюту, откупорил бутылку водки и осадил ее одним глотком. Затем, немного повозившись, он устроился на куче поллитровок и захрапел, перебивая громоподобный храп Папика.
Так продолжалось с полчаса, когда внезапно над головами путников появился широкий вертикальный ствол шахты, сверху которого виднелось светлое пятно и мелькали какие-то людишки, опрокидывающие вниз тяжеленные тачки с белым порошком. Эта дрянь, попадая на палубу катеришки, немедленно испарялась, оставляя задышливый запах мыльного раствора.
— Эт че за хуйня? — раздраженно спросил Вепрев Патлатого.
— Это Стибр, — равнодушно ответил тот, — времягаситель, усек? Ты его уже видел перед моим пришествием в Питер, но об этом потом.
— Не усек, — озадаченно сказал Вепрев, — че он гасит-то?
— Ну, Время, Время! — с легким раздражением ответил Патлатый, — пока оно течет по Аду, все дерьмо к нему липнет, вот и чистим, чтоб назад не попадало.
— Ага, ясно, — согласился Вепрев, хотя ничего не понял.
За это время катерок спустился глубоко вниз, мрак в тоннеле сгустился, и стало почти совсем темно, поэтому для путников оказалось неожиданностью когда катерок внезапно вынырнул из туннеля, и, стрелой пролетев под каким-то мостом, снова нырнул в широко распахнутую пасть нового туннеля. Вепрев тотчас припомнил, что в эту пещеру он попал от Эрдрума, когда ходил за стаканом времени для спасения Машки из ментовки.
Наконец, пролетев в почти полной темноте еще с полчаса, катеришко влетел из тоннеля в какую-то обширную полутемную пещеру, и закачался на волнах, упершись носом в новую решетку. Волосок Патлатого уплыл дальше по течению, и поток, вновь ставший бурным, принялся швырять катеришку туда и сюда. В этом мире было сумрачно, задувал холодный ветер, а издалека долетали надрывные выкрики и звуки тяжелых ударов.