Цесс стоял как вкопанный, только глазами хлопал, Иган же двинулся вперед.
– Артур, идиот, что ты делаешь? – Голос дяди холоден как лед: ну и выдержка! – Мало того, что ты уже натворил? Отпусти полковника немедленно!
– Не то – что? – поинтересовался я, продвигаясь к отправной точке.
– Тебе не уйти! – провозгласил он.
– Ну, это мы еще посмотрим, – хмыкнул я и тут почувствовал нужную тягу. – Свидимся еще. Привет Кордгану!
И мы перешли в Паутину.
– Вы как, шеф? – спросил я.
– Не души так, идиот!
Я ослабил хватку, сверил направление и кратчайшим путем помчался к Великой Тени. За спиной материализовались дядька и Цесс, а за ними – Патруль в полном составе. Фигня! Перехватить не успеют, в Тень не сунутся! Прорвемся!
Патрульные мчались параллельным курсом, но стрелять не решались.
На границе Тени я остановился и выпустил Парцела.
– Спасибо, шеф! – искренне поблагодарил я.
– «Спасибом» не отделаешься! – отрезал тот. – Чтобы отчет был!
Я козырнул и растворился в Тени.
Тень окутала меня непроглядной мглой, но теперь я уже знал, что делать. Включился в колдовское зрение, осмотрелся… И заметил, как еще какой-то нарисованный мелом силуэт пересекает границу Тьмы.
Дело приобрело неожиданный оборот. Я выхватил меч.
– Тише, тише! – замахал силуэт. – Не ожидал, племяш? Не один ты тайные тропки знаешь!
– Дядя?! – переспросил я, обалдело хлопая глазами.
– Ждал кого-то еще? – усмехнулся он, приближаясь.
Я отступил, держа острие Гелисворта направленным на него. Родня родней, но в данных обстоятельствах нужно быть готовым к любой пакости.
– Ты что, собираешься сражаться с собственным дядей? – поинтересовался он, продолжая подходить.
– Если вынудишь, – признался я. – Лучше уходи!
– Не могу, – развел он руками, – я – глава Координационного Совета и не дам скрыться преступнику, даже если он мой родственник.
– Да не убивал я никого!
– Тогда тебе нечего бояться.
– Ага, как же! – хмыкнул я.
– Повторяю: если ты невиновен, тебя оправдают! – продолжал настаивать он. – Только не оказывай сопротивления. Посидишь недельку, отдохнешь…
– У меня нет недельки! Мне нужно быть в другом месте!
– Снова та же песня! Я же говорил – не суйся в Иррат! Когда ты начнешь меня слушать?
– Когда ты перестанешь мной командовать! – отрезал я.
– Артур, я желаю тебе только добра, – устало сказал дядя.
– Тогда отпусти меня!
Он отрицательно покачал головой.
– Не могу. Тебе нельзя в Иррат.
– Черт бы тебя побрал с твоими вечными тайнами! – заорал я.
– Арчи, я тебя скорее убью, чем отпущу в Иррат! – проговорил он зловеще.
Я рассмеялся.
– Я уже был там! Как видишь, никакой катастрофы не произошло.
– Еще произойдет! – заверил он меня.
Пока мы говорили, я связался с Викторией и теперь с ее помощью стягивал энергию к Гелисворту. План был паршивеньким, и уверенности, что он сработает, у меня не было. Но больше ничего не придумывалось – не драться же, в конце концов, с собственным дядей, хоть он и угрожает меня прикончить!
– Ты можешь объяснить, в чем дело, а не сыпать безосновательными угрозами? – спросил я.
– Вряд ли мои объяснения что-то изменят!
– Ха! Ты просто не хочешь ничего объяснять!
– Давай вернемся в штаб, и я расскажу все, что ты захочешь узнать.
– Нет! – выкрикнул я, проворачивая Гелисворт и прикрывая глаза.
Из сапфиров плеснула волна слепящего света. Дядька заорал, а я, не теряя времени, покинул Тень, мелькнул перед не успевшими ничего понять патрульными и одним рискованным прыжком оказался в Иррате, куда привела меня ниточка, связывающая Ключи.
30. Третий лишний
Пологие холмы, окружавшие меня со всех сторон, серебрились в свете полной луны, катящейся среди редких перистых облачков. Я посмотрел прямо на Каинос – его кольца, хоть и выстроились уже в нужном порядке, были просто серебристыми, не приобретя еще той окраски, что я запомнил с прошлого раза.
Я стоял на тропинке, ведущей по склону поросшего травой холма к сложенному из бревен домику, подмигивавшему мне освещенными проемами окон.
Пошел к нему с радостным, но давно позабытым чувством, которое испытывает человек, возвращающийся домой – к очагу, к родным и близким… Поднялся по ступеням крыльца, собираясь постучать.
Дверь распахнулась, и Джемма – теплая, бесконечно родная, желанная, бросилась мне на шею.