Пока Адальрик размышлял об Ирис и своём отношении к ней, сама Ирис, стоя у реки, любовалась пробудившейся и изменившей своё обличье природой. Её восхищала долина Брасиды, покрытая яркой свежей зеленью, с россыпями жёлтых луговых одуванчиков и нежных белых маргариток. Лазурь неба словно спустилась с заоблачных высей и растворилась в воде, слившись с рекой в одно целое. Солнечное тепло ласкало землю, и мир казался светлей и прекрасней.
— Адальрик! — обернувшись к молодому треву, позвала девушка.
— В чём дело? — спросил тот нарочито заспанным голосом, притворяясь, будто Ирис его разбудила.
— Идите сюда! — с улыбкой пригласила его девушка. — Станьте рядом со мной — отсюда есть на что посмотреть.
— Я сплю, — вяло отмахнулся от неё Адальрик, хотя у него было желание тотчас вскочить и со всех ног броситься к ней.
— Эй, лентяй вы этакий! — пристыдила его Ирис. — Поверьте, это стоит того, чтобы не спать. Вы должны подняться и посмотреть.
— Я ничего никому не должен, — пробормотал Адальрик. — Оставьте меня в покое!
Однако Ирис была настойчива:
— Поверьте мне хотя бы раз.
Удивляясь про себя упрямству девушки, Адальрик поднялся на ноги, подошёл к Ирис и в изумлении замер перед открывшейся взору красотой.
— Вы правы! Нет в мире ничего восхитительней этой картины! — воскликнул он, а сам, украдкой, искоса, взглянул на девушку.
Струившиеся с неба лучи солнца подсвечивали её лицо, отчего казалось, будто оно написано на зелёном холсте волшебной кистью художника-мага. Отросшие за время путешествия волосы ниспадали на плечи, только теперь они казались серебристыми, а не пепельными.
Подчиняясь мгновенно вспыхнувшему желанию, Адальрик взял её за руку. И в этом обычном движении вдруг ощутил так много удивительного: точно огонь пробежал по руке девушке и, заискрившись на кончиках пальцев, передался ему.
— Мадемуазель Ирис! — набравшись храбрости, начал он.
— Да? — Девушка повернулась к нему лицом, вопросительно выгнула бровь.
— Для чего вы позвали меня на это посмотреть?
— Я просто хотела… — Она колебалась. — Я хотела, чтобы вы порадовались вместе со мной.
— И только? — Адальрик пристально посмотрел на девушку.
Её глаза лучились сейчас как-то по-особенному: в них, точно в двух маленьких вселенных, отражались тысячи золотистых искорок. Или, может, это была всего лишь игра света?
- Послушайте, мадемуазель Ирис, у нас осталось немного времени: этим вечером наше путешествие закончится, — заговорил Адальрик и, помолчав, прибавил: — Мне нужно вам кое-что сказать.
— Я слушаю вас, благородный рыцарь.
Ирис улыбалась, очевидно, настраиваясь на очередной словесный турнир, однако, вопреки её ожиданиям Адальрик был настроен на весьма серьёзный разговор.
— Мне кажется, я в вас влюбился, — произнёс он на одном дыхании, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди, а щёки заливает горячим румянцем.
После его признания лицо девушки озарилось чудесным светом. Она колебалась перед тем, как ответить, и наконец тихим голосом произнесла:
— Я думаю, что тоже вас люблю.
После этих слов всё вдруг стало ясно и просто для них обоих.
— Мне отрадно слышать это, — отозвался Адальрик и почувствовал, как дрогнули пальцы Ирис в его руке. — Извините, что цапался с вами, что был дерзок и позволял себе лишнее в обращении с вами. Это всё из-за моей неуверенности…
Они помолчали.
— Наверное, я люблю вас с того самого дня, когда впервые села к вам на лошадь, — продолжила Ирис, смущённо опустив глаза. — Но поняла это окончательно, когда вы вытащили меня из реки, когда рисковали собой ради меня… Никогда этого не забуду. А ведь я так и не поблагодарила вас за то, что вы спасли мне жизнь.
— Что вы, мадемуазель! — вспыхнул Адальрик. — Я вовсе не нуждаюсь в благодарности!
— Нуждаетесь… — Ирис вдруг шагнула к нему, одной рукой обняла за шею и нежно поцеловала в губы.
Это был неожиданно смелый поступок со стороны девушки, а тем более — монастырской послушницы, пусть и бывшей. Адальрик на мгновение растерялся, а, когда хотел ответить на поцелуй, было уже поздно: Ирис упорхнула от него, словно птичка. И никто из них не увидел, что всё это время за ними пристально наблюдал маркиз Гундахар.
Спустя какое-то время отряд снялся с привала и продолжил свой путь. Вдали в голубоватой дымке виднелись горы — к ним и направили тревы своих коней.
Наконец всадники приблизились к крутым склонам и начали подниматься по каменистой тропе. Солнце едва укрыло речную долину розовым закатным покрывалом, а здесь, под выступами скал, уже пряталась темнота. Чем выше поднимались вверх, тем ближе подступали горные громады, тем выше и мрачнее они становились. Позади остались зелёные террасы с длинными рядами деревянных опор, опутанных виноградной лозой, и сложенными из бурого камня домишками крестьян. За перевалом лежала уже другая земля и открывался новый пейзаж, непохожий на предыдущие.