— Зафиксировал. Нашли быстро?
— Чего там искать, платформа пустая.
— Так там должно было быть все завалено обломками и арматурой всякой. Нет?
— Бандиты давно уж пленных пригнали и почти все к себе в туннель перетаскали. Уж не знаем для каких целей.
— Противодействие с их стороны было?
— Нет, они как гул мотора услышали, сразу в туннель ушли.
— А визуальный контакт был? Ну, с тем, кто контейнер сбросил?
— Наши с Калужской говорят — вертушка, типа «Робинсон». Двадцать вторая. Красная. Сразу на запад ушла.
— Интересно. Ну доложу… И как их не сбили? По автомобилям, бывает долбят, а тут вертолет.
— Загадка.
— Все. Не занимаем линию. До связи.
Я разбудил дрыхнущего в соседней комнате сменщика, техника Борис Семеныча (позывной Сёмыч), и, усадив его «за ключ», отправился искать Леонидо, так сказать «вручную». У него была, конечно станция, но по всем тайным делам мы радио не использовали — во избежание расшифровки! Леонидо уже вовсю рассекал с палкой, изготовленной по моему совету местным токарем. Или в руках с ней, тяжело опираясь (когда нога болела), или с ней же, пристегнутой в сложенном виде к рюкзачку (когда она подлая не болела соответственно). Причем он, хитрован, постоянно ее модернизировал. То клинок присобачит скрытый, чтоб из рукояти вытащить внезапно для супостата, то в резиновый набалдашник магнит вклеит на эпоксидке — чтобы разную железную мелочевку с пола подбирать, не нагибаясь…
Короче, игрушку завел себе.
Новость его оживила несказанно. Он бодро похромал в нашу дежурку и, внимательно изучив запись в журнале, выгнал нас «на погулять». С полчасика. Что мы добросовестно и исполнили. В процессе прогулки мы встретили «Дядюшек Ау» и те взахлеб нам стали вешать, что им под аграрные дела выделили большой участок вспомогательного туннеля, идущего от дублирующей подстанции — одной из тех, которая совсем недавно снабжала все метро киловаттами. Они туда мешками натаскали подходящего грунта из заваленного тоннеля и сейчас заканчивали монтаж системы освещения. А дамы у них, с миру по сосенке, собирали посевной материал.
— Представляешь, — вещали они мне в оба уха. — Мы тут мужика одного нашли, так у него мицелий был.
— А это что за болезнь такая неведомая?
— Темнота! Энта грибница такая, с питательным раствором. Шанпиньены всякие выращивать. Дырок в бревне насверлил, туды ее засыпал и деревянным клинышком закупорил. И все, дальше они сами прут. Причем, свет им вообще не нужен. Им темнота нужна и сырость. А этого здесь хватает.
— И много у него этой субстанции?
— Много. Сумка целая. Он этой хреновиной торговал раньше. Но поскольку мы с нашей идеей первыми выступили, то и этот… Приоритет наш. Начальство его под нашу команду определило. Но ему и так нормально, не один же он будет бревна ворочать.
— Вот видите, как бывает полезна идея, подсказанная вовремя! Вы уже и в начальство выбились, и, я гляжу, оружием обзавелись.
— А как же, начальство озаботилось. Дробовики выдало. Посевы охранять надобно!
— Вот какой я молодец! А вы мне только двадцать патронов дали. Скупердяи.
— Ха! Ну ты еврей!.. Ну заходи, позже еще десяток подкину. Заодно поглядишь на хозяйство наше. Может еще чего посоветуешь…
— Договорились.
Мы наскоро перекусили у пищеблока похлебкой с сухарями и отправились обратно.
Я брел мимо палаток и разнокалиберных времянок, отмечая про себя изменения происходившие повсеместно. Несмотря на крайне скудные возможности, станция обрастала барахлишком. В ход шло все: треснутая фанера и обугленный поликарбонат, алюминиевый профиль и вырванные с мясом плитки мрамора и гранита, старые плинтуса и двери. Насосная система откачки сточных и грунтовых вод была переделана и теперь закачивала грунтовые воды на станцию, где они, воняющие болотом и плесенью, проходили многоступенчатые самодельные фильтры, сотворенные из песка ткани и угля.
На станции горело только дежурное освещение — три пары светильников в начале, середине и конце платформы, но это не создавало неудобств, так как у многих палаток горели разномастные светильники, произведенные из чего попало. Исключение составляли лишь источники открытого огня. Оно и понятно — кругом ткань палаток, матрасы, спальники и мешки с добром. Полыхнет — мама не горюй!