Коловерша не обманул — снегирёк оказался цел и невредим. Тайка подумала, что тот, наверное, упал в обморок от страха (если, конечно, птицы вообще способны падать в обмороки). Едва оказавшись в тепле, пернатый гость очнулся, открыл глаза-бусинки и завертел головой, а потом, выпорхнув из Тайкиных ладоней, повис на занавеске, в страхе озираясь по сторонам.
— Не бойся, никто тебя не тронет, — Тайка поставила блюдечко с водой на подоконник и насыпала горстку семечек, но снегирь и не думал спускаться.
Она уже успела пожалеть, что притащила в дом дикую птицу: помощь ей, похоже, не требовалась, а мозгов было… ну, как у обычного снегиря. Теперь ещё и выгонять замучаешься.
— Кыш-кыш! Никифор, а ну-ка дай мне полотенце.
Заслышав её голос, птица взмахнула крыльями и заметалась под потолком.
— Зачем тебе? — домовой высунулся из-за печки.
— Попробую поймать и выдворить этого истеричного снегиря, — вздохнула Тайка.
— Ничего я не истеричный, — донёсся с абажура звонкий мальчишеский голос.
Никифор крякнул, а Тайка чуть не шлёпнулась на пол от неожиданности:
— Мамочки, он ещё и разговаривает?!
— Не надо говорить обо мне так, будто бы меня здесь нет, — снегирь встряхнулся и почистил об абажур клюв. — Что это за рыжее чудовище? Зачем вы схватили меня? Вас мой дед подослал, да?
— Никто нас не подсылал, — надула губы Тайка. — Мы даже не знаем, кто ты такой. А уж о деде твоём тем более не слышали.
— Не ври, о нём все на свете знают! — звонко чирикнул снегирь.
— И как же его зовут?
— Морозко. А по-вашему, стало быть, дед Мороз, хозяин вьюги и метели, зимний воевода, повелитель льда, владыка Севера и прочая, и прочая...
Тайка, не удержавшись, хихикнула:
— Если дед Мороз твой дедушка, то ты, выходит, Снегурочка, что ли?
— Сама ты Снегурочка-дурочка, — огрызнулся вредный птах. — То сестра моя старшая. Неужели непонятно?
— Что-то я не слышала, чтобы у деда Мороза другие внуки были, — Тайка покачала головой, а Никифор, подкравшись сзади, сунул ей в руку полотенце и пробурчал:
— Не нравится мне этот хмырь пернатый. Его, понимаешь, подобрали бездыханного, в дом принесли, обогрели, а он ещё и обзывается!
— Ага, принесли. Только сперва чуть не слопали! — негодующе пискнул снегирь.
— Пушок ни за что не стал бы тебя есть. Он только припугнуть хотел, чтобы ты его ягоды не трогал. И вообще, я его уже за это отругала, — Тайка мяла в руках полотенце. — Если мы всё выяснили, может, сам улетишь уже? Мы тебя не задерживаем.
Беспокойный гость склонил голову набок и свесился вниз:
— Простите, если обидел. Просто я очень испугался. Подумал, вдруг вы от деда? Не выгоняйте меня, пожалуйста…
— Ладно, — Тайка пожала плечами и повесила полотенце на крючок. — Как хоть звать тебя?
— Ванька я. Ванёк-снегирёк.
— Хочешь семечек, Ваня?
Она и ахнуть не успела, как снегирь вдруг камнем упал с люстры, ударился о дощатый пол и обернулся белобрысым синеглазым парнишкой лет четырнадцати — вихрастым, веснушчатым, в нарядной красной косоворотке — прямо как Иванушка-дурачок с картинки в старой книге сказок.
Тайка икнула от неожиданности и добавила:
— Э-э-э… или лучше чаю с плюшками?
— Так, и почему же тебя дед ищет? — она водрузила на стол пышущий жаром заварник. — Признавайся, чего натворил?
Парнишка пожал плечами и отвернулся.
— Не хочешь говорить — не надо. Но тогда я тебе ничем помочь не смогу.
Ванёк-снегирёк вздохнул и уронил лохматую голову на руки:
— Боюсь, мне никто уже не поможет. Влип я. А всё из-за Снегурки…
Никифор придвинул ему тарелку с плюшками.
— Кушай, добрый молодец, да не томи — сказывай уж, чего у тебя приключилось? Таисья у нас ведьма добрая — может, подсобит чем.
Ванька не заставил себя долго упрашивать и, быстро запихав угощение в рот, затараторил: