– Дайте сюда сию вещицу, любезный друг.
Тун Томиан недобро оскалил зубы и отозвался:
– Почему же? Это я обнаружил амулет. И если я кому его и передам, то только своему прямому начальнику, альду Каллиере. А тебе я не очень-то доверяю и до сих пор думаю, что ты лучше бы смотрелся во-о-он на том дереве, в петле. Хотя ты, конечно, лихой парень. – Тун Томиан всегда говорил то, что думал, и это качество очень часто портило ему жизнь. Хорошо еще, что он был немногословен… – Только альду Каллиере, – повторил он.
– А мне? – спросила Энтолинера.
– Ни в коем случае, что вы! – воскликнул глава ее личной гвардии. – Ни в коем случае, этот черный амулет может быть опасен и навредит вам! Лучше помолимся богам, чтобы указали нам правильный путь и дали силу свернуть с неверного!
Последняя фраза была куда как прозрачной. Тун Томиан проворчал, что его соотечественник уж очень кудряво изъясняется, набрался всех этих арламдорских штучек… А Леннар понял. Сложно не понять… Собственно, альд Каллиера был с самого начала против того, чтобы королева отправилась в непонятное путешествие с самым опасным человеком Арламдора, да и смежных земель, с тем, за кого Храм пожертвовал многим из имеющегося у него в распоряжении. Прямодушный беллонец особенно и не давал себе труда скрывать свое подозрительное отношение к Леннару, и только воспоминание о том, что именно он, предводитель тайных (как именовались они в народе), спас королеву, останавливало благородного альда от развязывания каких-то активных действий. Вернее – противодействий.
Леннар произнес спокойно:
– Кажется, я просил, чтобы вы слушались меня беспрекословно. Был такой уговор, Энтолинера?
Подобное обращение к королеве, запросто, по имени, возмутило и альда Каллиеру и туна Томиана. Хотя оба знали, что королева разрешила Леннару называть ее Энтолинерой, без титулования. Тун Томиан сжал в кулаке амулет, найденный при жреце смотрителе, и, дернув себя за бороду, воскликнул:
– Я отдам его тебе только по прямому приказу королевы! А может, не повинуюсь и ей! Быть может, ты околдовал ее, ведь недаром говорят, что ты имеешь дело с демонами, отчего и научился побеждать Ревнителей! Она потом сама будет благодарна мне!.. Лучше разобью эту проклятую штуковину, чем отдам ее тебе!
Леннар напрягся и, едва сдерживая голос, чтобы не заорать, с напряжением произнес:
– Нет! Не делай этого!
Однако тун Томиан отличался исключительным упрямством и непреклонностью, которые в свое время и помогли попасть ему в гвардию государыни. Стоит отметить, что сейчас эти качества сослужили ему дурную службу. Не послушав Леннара, он с силой швырнул черный предмет о придорожный камень и…
– Вниз! Всем ле-э-э-эчь!!! – прорезал воздух не истовый вопль Леннара и, не дожидаясь, пока гвардейцы и воришка Барлар исполнят его приказ, он рванулся в сторону, на пути буквально выдернув из Фургона королеву, и повалился вместе с ней в заросли придорожной травы.
И не зря.
Потому что на корпусе амулета, с силой брошенного о камень, появилась трещина, оттуда, извиваясь по-змеиному, выдавилась струйка угольно-черного дыма… Тун Томиан смотрел на нее как завороженный, словно это была живая змея с ледяным, гипнотическим взглядом, а сам он оперился и стал маленькой птичкой. Клинок пламени косо взрезал воздух, второй, третий, потом несколько следующих одна за другой вспышек слились в тугой клуб пламени – и рвануло. Камень, о который был брошен «амулет», разнесло на мелкие части. Незадачливого туна Томиана, виновника всего происшедшего, отбросило на десяток шагов, в заросли репейника. Взрывной волной перевернуло фургон и повалило невезучих ослов, впряженных в него. Еще двое лопоухих «скакунов» повалились вместе с всадниками. С начальника гвардии, благородного альда Каллиеры сорвало шапку и отнесло шагов за полсотни от места взрыва.
Сам он усидел в седле только благодаря своему незаурядному мастерству наездника, хотя и не был привычен ездить на осле.
Барлар, который наблюдал за всем этим широко раскрытыми глазами, был брошен прямо на стенку перевернутого фургона, и только то, что он успел в последний момент сгруппироваться (базарных воришек частенько сбрасывают с лестниц или спихивают с фургонов, на которые им случается запрыгнуть, так что опыт был), избавило его от больших неприятностей. Барлар отделался несколькими синяками да острой болью в ушибленном колене. Ну и амулет!.. Видно, страшная сила содержится в нем, если даже сам Леннар предостерегает и… Барлар не успел довести мысль до естественного завершения. ЧТО-ТО мутное, давящее, некое необоримое нечто вдруг прокатилось через него, ломая, прогибая, разрушая волю и сопротивление организма. Ничего подобного ему еще не приходилось испытывать. Жуткий, ни с чем не сравнимый животный ужас вдруг превратил дерзкого и смекалистого воришку в какой-то ошметок переваренного киселя, мутно-багрового, мелко трясущегося. Перед глазами Барлара рванулись, сминаясь в складки, ярко-оранжевые полосы, и в месте разрыва одной из них вдруг появилось белое пятно. Верно, лишь подсознанием, до которого еще не дотянулись ледяные лапы ощетиненного ужаса, он понял, что это белое пятно – лицо, перекошенное лицо человека, в котором мало осталось человеческого… почти ничего. Маска, посмертная маска страха. Барлар закричал, но только какое-то хриплое карканье выдралось из его горла. Он рванулся, раскинув руки и ноги, и повалился в гулкую пустоту… Конец?
– Вставай! – властно сказали ему.