— Я мог бы дождаться любой из знакомых нам всем женщин, но у меня есть настойчивое предчувствие, что задавать такие вопросы в лоб не стоит, — совершенно правильно угадал Берингар. — Особенно после шабаша.
— Особенно после шабаша, — повторил Милош. — Ага. Ну, слушай… с какой бы стороны подступиться… Арман, помоги мне.
С горем пополам, сделав десяток лишних лирических отступлений, они подошли к вопросу женского здоровья. Добравшись до ежемесячных кровотечений, Арман понял, что по какой-то идиотской причине язык завязывается в узел, и вряд ли виноват алкоголь. Он жил с сестрой с самого детства и знал об этом больше, чем многие знакомые мужчины: помогал ей нарезать кусочки ткани и делал работу по дому, когда Адель лежала на постели и шипела сквозь зубы, и ничто из этого не было для него ни тайным, ни постыдным. Почему-то рассказывать об этом другому мужчине оказалось не так-то просто, словно он выдавал чужие тайны.
— Вот так, — пробормотал Милош, которому сливовица тоже не придала ни храбрости, ни красноречия. — У меня тут этих женщин… я знаю, о чём говорю… У Катки первая кровь пошла сегодня утром, ну вот она и поехала.
Надо отдать ему должное, Берингар выслушал их сбивчивые объяснения внимательно и тихо, с неким уважением, не задавая лишних вопросов. Для него это был всего лишь очередной «объективный факт», и Арман понял, что они с Милошем — полные дураки: даже возьмись они объяснять что-то в самом деле неприличное, Берингар вряд ли стал бы реагировать иначе.
— Женское тело удивительно и полно секретов, — торжественно заключил Бер. — Спасибо, вы позволили мне заполнить непростительный пробел в образовании, впрочем, узнать всё это мне было неоткуда… Значит, первый приход кровей является допуском на ведьмину гору?
— Да, — кивнул Арман. — Поэтому девушки попадают туда приблизительно в одном возрасте. Адель не повезло, и она… ну, это уже все слышали…
— А если женщина склонна к перепадам настроения, то это вообще конец света, — бормотал Милош, видимо, подавленный шквалом воспоминаний. — Лучше на глаза не попадаться. Это я про ведьм говорю, такое бывает… лучше не знать… Хотя не-ведьмы немногим лучше, но они хотя бы не нашлют на тебя порчу за то, что криво посмотрел. И за то, что не закрыл окно. И за то, что…
— Об этом я не знал, — признался Арман. — Адель в любой день месяца может разнести половину улицы, поэтому разницы никакой.
По иронии судьбы, вскоре после этого Адель Гёльди взорвала скалу.
***
Когда-то Адель казалось, что она уже перенесла всевозможные лишения и унижения. Разумеется, это было не так. Сейчас Адель лишили одежды, что до унижений — она одна чувствовала себя странно: Катка немного стеснялась своего тела, маленького и угловатого, но повторяла всё за мамой, и ей становилось проще. Адель же совершенно не считала нормальным то, что происходило, но… за каким-то из костров не была одета вообще ни одна женщина. Все они щеголяли своими телами — в меру худыми и худощавыми, стройными и гибкими, плотными и совсем уж заплывшими от жира. Самые разные тела окружали Адель со всех сторон, они блестели, пахли, отталкивали и манили. Кому-то повезло — многие ведьмы прикрывали грудь распущенными волосами, а кто-то, как пани Эльжбета, мог шествовать как в платье, лишь освободив гриву. Но как раз такие предпочитали ничего не стесняться: на глазах девочек и ещё двадцати-тридцати незнакомых женщин пани Эльжбета остановилась, выгнув спину, подняла руки кверху и небрежно собрала свои огненные волосы в простую причёску. Тяжёлые и непослушные, они бы упали, если б воздух не был таким густым от количества разнородных магических сил.
Адель была уверена, что не доживёт до утра, потому что умрёт от стыда. Ей было нечего стесняться — она считалась стройной, хотя и чересчур худой из-за недоедания и бледной из-за образа жизни, но то в мире людей, а здесь-то как? Несмотря на то, что все кругом были абсолютно нагими, Адель никак не могла найти в себе силы раскрепоститься. Её стрижка была слишком короткой и едва доставала до плеч, а волосы на лобке абсолютно не придавали уверенности, скорей наоборот. У кого-то они были, у кого-то — нет… Взгляд Адель против воли метался от одной ведьмы к другой, и, хотелось ей того или нет, задерживался на тех местах, которые обычно принято прикрывать. Многие широко расставляли ноги, стоя и беседуя с приятельницами. Ведьмы откровенно наслаждались своей наготой, и ни телосложение, ни цвет кожи, ни шрамы, ни растяжки, ни волосы, ничто не могло им помешать.
— Иди сюда, пойдём, пойдём! — рядом смеялась Катка и то и дело хватала Адель за руку. — Смотри, они через костёр прыгают! Мне страшно!