Арман только улыбнулся и уткнулся в свой стакан. Степень резкости пусть определяет Адель… Обычно сестра сказала бы что-то вроде: «восстановить фамилию? Это мы должны восстановить фамилию?» — и дальше звуки боя, но сегодня предпочла промолчать, только вздохнула тихонько и покосилась на Армана.
— Услуга за услугу? — предположил Арман. Ему нравилось, что в переговорах сестра всё-таки уступает; она вовсе не была глупышкой, но всё же предпочитала громы, молнии и кулаки. По очереди. — Мы оказываем помощь — нас прекращают избегать?
— Как-то так, — Берингар умудрился произнести это напыщенным тоном. — Вы готовы выслушать детали? Очень хорошо.
Я хотел бы сказать, что всё началось с вещего волхва, но на самом деле всё началось гораздо раньше. Постараюсь быть кратким: означенному волхву было видение — он назвал его пророчеством. К сожалению, предсказание не успели истолковать, поскольку достопочтенный оракул слишком быстро отошёл в мир иной, — Берингар выдержал почтительную паузу. — От него успели услышать следующее: конец охоты, конец преследований, но не начало новой жизни… надолго ли? Эту часть господа волхвы и другие почтенные чародеи, присутствовавшие при событии, истолковали примерно одинаково: те наказания за ведьмовство, что применялись на наших землях в последние десятилетия, станут последними.
— Какая точность! — вкрадчиво заметила Адель. — Всегда терпеть не могла оракулов — увидят какой-то бред и даже не могут толком объяснить. Конец охоты? Это из очередного людского законодательного акта? Если вы вдруг не знаете, нашу прабабку тоже не за магию судили — уже было нельзя, но на самом-то деле!..
— Знаю, — не смутился Берингар. Арман отметил про себя, что его уважение к незваному гостю растёт с каждым разом, когда гость этот не теряется при виде бешеной сестры и не ведёт бровью на её сарказм. — Позвольте, я продолжу. Разумеется, толкования пророчеств всегда спорны — сколько из-за этого было сделано ошибок… но сейчас о другом. Дальше вещий волхв сказал следующее: магия умрёт с последним магом. В контексте всего, что он сообщил ранее, слушатели проявили беспокойство — вполне оправданное, я считаю: они испугались, что конец магии близок.
— И что на это сказал волхв? — поторопил Арман, потому что посланник оракуловой воли замолчал.
— Ничего, — сказал Берингар, — так как в этот момент совещания он подавился вишнёвой косточкой и умер.
Какое-то время никто не говорил ни слова. Арман украдкой покосился на сестру: судя по сочетанию неловкости и досады на лице, она тоже не знала, плакать или смеяться. К сожалению, каменное лицо господина Клозе не давало им подсказок, как себя вести.
— Увы, — драматично продолжил Берингар. — В жизни случается всякое, и все мы — рабы случайностей. Так вот, в ходе обсуждения посольствами многих стран было решено, что предсмертное пророчество вещего волхва не лишено исторических оснований. Ни для кого не секрет, что с началом средневековой охоты наш род был обречён…
— Говори за себя! — посоветовала Адель.
— …и чародеев, и ведьм по всему свету становилось меньше и меньше, — да он как упрямый паровоз, ничем не остановишь. — Это всего лишь печальная закономерность, госпожа Марсо, для нас — печальная, для людей — боюсь, что самая обыкновенная. Нас разобщали, подвергали преследованиям и пыткам, уничтожали. Дошло до того, что многие ведьмы, рожая детей, не проводят с ними начальных ритуалов и собственноручно пытаются лишить колдовского дара — опасное дело, но это лишь доказывает, что уже и родному чаду не хотят судьбы мага. Тем не менее, мы с вами всё ещё живы и разговариваем, а это что-то значит.
Чародейское сообщество восточной Европы избежало столь сильного удара, но людские беды — эпидемии, войны, распри, разделы территорий — вновь свели нас вместе и всё равно ослабили. Чародеи живы, но параллельно с неумолимым ходом времени развивается и людской потенциал. Люди изобретательны, вы не могли этого не заметить. В прошлом веке они уже создали много вещей, ранее казавшихся им невозможными, что уж говорить о ближайшем будущем? Конечно, подлинного целительского искусства им пока не познать, но ведь подчинили же они живой свет лампе, а скорость и силу дорог — рельсам и поездам. Люди не только стали подчинять природу — они перестали верить.
— В Бога или в колдовство? — Арман задал вопрос, болезненно волнующий любого чародея, в каком бы обществе он ни рос.
— Ни в кого, — просто и грустно ответил Берингар. — Пожалуй, они стали верить в свои силы, но верить в свои силы не значит верить в себя, и также эта вера не тождественна отрицанию других сил — я так считаю, вы можете со мной не соглашаться.