– Нам это показалось разумным, – пробормотал Арман.
– Старейшины не придали этому особого значения, а я им не сказал. Тогда я решил убедиться, просто на всякий случай, что посла не подменили…
– Так быстро, – Милош покачал головой.
– Я наблюдал за всеми, в этом нет ничего особенного. Я проверял не только его, отчасти в этом заключалась моя работа в замке, – пояснил Берингар. – Следопытам не позволили искать телесные следы, поводов нарушить приказ у меня не было, пришлось обходиться словами – и я иногда беседовал с гостями замка, ориентируясь на то, что мне о них сказали. Чезаре Моретти едва не попался на лжи, правда, потом оказалось, что он просто забывчив. Так вот, Хартманн не ответил…
– Я не ответил, потому что плохо говорю по-немецки, но как ты мог быть уверен в этом? Вдруг посла подменил другой немец, как бы ты тогда понял?
– Не совсем такая логика, Арман. Я упоминал, что знаю Хартманна недостаточно хорошо, но о том, какой он сторонник германского объединения, известно многим, к тому же я служил с его сыном… Густав часто повторял за отцом, нравилось ему это или нет. И я ждал, что такой горячий патриот ответит на родном языке, ведь в этом нет ничего плохого. Но он выбрал ответить на латыни, к тому же отчитать меня за оплошность, чтобы слышали все вокруг; вот это было странно.
– Не знаю, что меня больше сводит с ума: то, что ты говоришь, или то, что я тебя понимаю, – сокрушался Милош. – Ничего не скажу про эту скотину, но ты-то явно не промахнулся бы с латынью… Ты даже Паулю по-немецки не ответил, потому что я рядом был!
– Этого недостаточно, – какая-то часть Армана оставалась холодной и жестокой, он намеренно выискивал слабые места в рассказе Берингара. Так же делал сам Хартманн, которому было тяжело признать достойного соперника в молодом следопыте: он попросту отказывался признавать, противореча сам себе, что какой-то «солдафон» в состоянии разгадывать его планы и ставить палки в колёса, а ведь к интриге в замке Эльц они подошли одинаково. Охотник и ищейка, а сам Арман – негодное ружьё, высшим счастьем для которого стало выстрелить в воздух.
Берингар пристально посмотрел на него, предпочёл не заметить тона и продолжил:
– Недостаточно для того, чтобы знать наверняка, а мы говорим о подозрениях. Ты сказал, сам Хартманн часто полагается на непроверенные догадки и домыслы. Смею надеяться, я не захожу так далеко, но того, что я замечал, хватало для определённой доли сомнений. Будь я уверен полностью, всё бы могло кончиться по-другому.
– Что ещё? – Арману не хотелось слушать об альтернативном развитии событий. Всё, чего он хотел, это разобраться в уже случившемся, если говорить о сбыточных желаниях.
– Другие мелочи. Похвала на собрании, некоторые неточности в обсуждении истории Пруссии, кое-какие случайные фразы… Но всё это легко списать на забывчивость, старость или на мою излишнюю мнительность. Ещё гибель Ингрид, в которой я также не был уверен наверняка.
– Ты сказал, что не знал о его способностях.
– Я и не знал. Я имел в виду, что много размышлял об убийце – это должен быть человек, знающий отца и бывавший у нас дома. Таких немало, но я раз за разом возвращался к нашим поискам предателя – к замкнутому кругу из старейшин, Хартманна, Хольцера, дю Белле… И в итоге не ошибся, хотя это не может радовать: мы верно определили виновных, только не добились от них ответа.
Милош проворчал что-то про голую правду и ответы, которые лежат под носом. Он тоже был раздосадован, но сказать ему было нечего.
– Ещё мне помог Милош, хотя на самом деле вышло наоборот.
– Что?!
– Самое ненадёжное подозрение из всех, – вздохнул Берингар. – Я никак не мог взять в толк, почему из всех послов в Рыцарском зале ты выбрал именно Хартманна. Ты едва ли знаешь его, ты ненавидишь немцев, ты мог выбрать отца или его друзей, более надёжных друзей… И когда я осмелился сложить в уме отсутствие Армана – оборотня, как нам известно, и не последнего участника в судьбе книги, – с незначительными странностями Хартманна, всё показалось мне очевидным. Я так и решил, что Милош знает правду и помогает тебе, что именно поэтому он так легко поверил в чахотку и вызвался охранять прусского посла… Милош, теперь ты можешь представить моё жестокое разочарование после того разговора.
– О да, – виновато хмыкнул Милош. – Ты ждал, что я подтвержу все твои догадки и выдам лже-Хартманна, а я заявил, что всё это ерунда и чушь… Арман, если тебе интересно, я назвал тебя гением. Ты очень хорошо играл.