— Я готов, — без тени улыбки откликнулся Милош, — если Корнелик не пойдёт. Про запас буду.
От младшего пан Росицкий такого не ожидал, поэтому приятно удивился. Милош не только сдержал свой бесшабашный порыв пойти наперерез Корнелю, он в самом деле был готов уступить. А вот уступать друг другу до бесконечности они не могли, кто-то должен был поставить точку.
— Иди, — кивнул Корнель, с наигранным рвением принимаясь за десерт. — А то так и просидишь всю жизнь в Праге.
Милош тоже кивнул, налил себе чаю и откинулся на спинку стула, рассеянно разглядывая потолок. На лице младшего сына блуждала улыбочка, убедившая пана Росицкого в том, что он в самом деле хотел развлечься и, возможно, перетянул бы канат на свою сторону, вздумай Корнель упрямствовать. Каков шельмец! Не повезёт команде. Или повезёт, как посмотреть…
— Напоминаю тебе, что это может быть сопряжено с великой опасностью, — встрепенулся пан Росицкий. Теперь он мог сосредоточить всё своё отцовское беспокойство на одном сыне. — И не может быть, а даже сопряжено! Однозначно! Факт! Не будь легкомыслен, не верь всему, что видишь и слышишь. И тому, что чувствуешь, тоже не верь — сам знаешь, как колдует твоя матушка. И ещё, Милош, не забывай, что…
— Не забывай заговаривать пули перед сном, — вмешалась пани Росицкая. — За ночь они лучше тебя услышат.
— А если нападут ночью? — припугнул пан Росицкий и сам испугался.
— Значит, в морду дам, — невозмутимо ответил Милош и отпил чаю. Таким ответом он безмерно расстроил отца и порадовал мать, но на кухню пришёл очередной кот, безымянный крапчатый — просить еды и общества, и о важной миссии все как-то позабыли. У каждого осталось в голове нужное настроение, эдакий осадок, зависящий от результатов разговора, и все переживали его по-своему, не говоря об этом вслух. Только Хана иногда шокировала пражских соседей новыми словосочетаниями: «запряжено в опасности», «Милош, Милош, не забывай, Милош!» и «книга чародеяний».
Фотографию, немного заляпанную супом, пан Росицкий бережно вернул на место на следующий день. Никто ничего не заметил.
***
Между прологом и событиями основной части прошло от полугода до трёх лет. Точных сведений нет: маги, по причинам личного характера, немного рассеянные существа.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: АДЕЛЬ. I.
«Пишут в “Молоте ведьм”: добрый ангел на крыльях перенёс Аввакума из Иудеи в Халдею, злые же ведьмы натирают детей особыми мазями и порошками – и те пропадают без следа; люди, попавшие колдунье под горячую руку, летают по воздуху в качестве наказания. Притянутая за уши разница смешит нас до слёз. Одно и то же одарённое существо – человек-маг, человек-волшебник и т.д. – может поднять человека выше земли как по злому умыслу, так и по просьбе, по нужде оного. Но, скорее всего, этого человек-маг делать не станет: от чужих полётов ломит поясницу».
Книга чародеяний, теоретические главы.
***
Адель Гёльди, известная в Круа-Руссе как Адель Марсо, шла домой и улыбалась. [1] Под ногами стлался вечерний туман, в воздухе пахло сыростью, испражнениями и тухлыми овощами, где-то в сумерках распевался колокол — звон тяжело крался по лестницам и тропам холма, словно Сизиф взбирался на недосягаемую вершину горы. Через руку Адель была перекинута корзинка с незаконченным шитьём и кое-какими ингредиентами в склянках, тщательно завёрнутых в ткань, чтобы не разбилось стекло. В общем, она ничем не отличалась от других идущих по улице женщин, и это было очень хорошо в положении Адель.
Она вежливо поздоровалась со знакомыми брата, приветливо кивнула выбравшемуся на прогулку соседу-сапожнику — старик едва не упал в обморок от изумления, но боязливо кивнул в ответ. А вот и Жозефина! Как и ожидалось, на рынке, где под вечер уже нет ни намёка на свежесть.
Адель подождала, пока Жозефина обернётся, и подошла поближе. Лицо уставшей женщины исказилось в удивлении, неприязни и страхе, и она уткнулась задом в овощную лавку — бежать было некуда.
— Полегче, дамочка! — рявкнули на неё со всех сторон. — Капусту раскидаешь!
— Снова вы!..
— Моя дорогая Жозефина, — Адель улыбнулась со всем доступным ей очарованием и заботливо протянула руку, но встретила только враждебный взгляд и капустный запашок. — Не бойтесь меня, я вас не преследую… Всего лишь хотела извиниться за резкость и как-то загладить свою вину.
О, проклятье, она ведь как раз преследовала — шла от самой фабрики. Осознав свою оплошность, Адель опустила руку и сделала полшага назад, мастерски изображая виноватую неуверенность.