Половину из этих фактов Адель поняла сама, вторую половину ей поведал Берингар, заметив интерес юной ведьмы к книге. Следопыт выглядел уставшим, но на его речи это никак не отразилось. Адель выслушала больше из личного интереса, чем из уважения, хотя брат должен был оценить, что она держится вежливо… Брат оценил. Улыбнулся, глядя на них, во всяком случае.
— Господа, дамы, — вышел из-за шторы мастер Стефан. Он сиял, как начищенный циферблат. — Сейчас я покажу вам, как это работает. Часовая магия считается бесполезной, но это не так! Историки, не чурающиеся колдовства, часто пользуются нашей помощью: только так можно установить истину и понять, что было на самом деле. Мои часы покажут независимое прошлое таким, какое оно есть.
Не став вдаваться в подробности («Это надо видеть, а не слышать!»), мастер опустился на колени перед напольными часами — не такими пышными, как незаконченная работа неизвестного Констана — и принялся проворачивать стрелки назад. Под главным циферблатом Адель увидела встроенную полоску календаря, на котором Стефан вручную выставил нужную дату: 30 мая 1431 года.
Прежде чем Адель вспомнила, что произошло в тот день и час, стрелки по велению Стефана закрутились с бешеной скоростью и исчезли, растворившись в собственной быстроте. На самом деле они оставались там, но исчезли из вида, как спицы в колесе. Загипнотизированная зрелищем, как и все, Адель подалась вперёд, чтобы лучше видеть ровный молочный круг циферблата, на котором осталась лишь тень от непрестанно движущихся стрелок. Началось! На круге, как в зачарованном зеркале, проступило пламя пожара. Это костёр… Костёр, и на нём — девушка. Это лицо изображалось много раз и каждый раз иначе, но его узнали все.
— Проклятое пламя, — выдохнула Лаура, как будто напоминая всем, что это выражение пошло от костров инквизиции. — Это же…
— Жанна была отменной прорицательницей, — заметил мастер Стефан. Он явно бывал в этом эпизоде прошлого не раз. — Я так и не понял одного — знала ли она сама об этом или верила в божественное откровение?
Мнения разделились: нет, она знала, или — о нет, она верила. Адель не участвовала в разговоре, слишком впечатлённая зрелищем казни. Казни… Они посмотрели ещё несколько подобных сцен: Карл Восьмой подписывает эдикт против чародеев; кальвинисты лютуют, требуя полной отмены суда; сожжённые женщины в Германии, сожжённые мужчины во Франции… Календарь неумолимо приближался к восемнадцатому веку. Стефан словно выбирал самые красочные события и даты. Он не наслаждался жестокостью, вовсе нет — хмурил брови и ворчал, пытался что-то понять… может, он и не планировал этого, но у Адель перехватило горло, когда она увидела Анну Марию Швегелин. Она знала эту историю от мамы: немецкую колдунью-горничную обезглавили за несколько лет до прабабки. Если б не Анна Гёльди, последней ведьмой до сих пор считали эту Анну.
Комната покачнулась. Адель одновременно хотела и не хотела знать. Судя по тому, как Арман сжал её локоть, он тоже догадался, но что чувствовал — она сейчас не поняла: пыталась разобраться в самой себе. Странно, но её тело заполнял не гнев, а что-то ещё… первобытный ужас, какого она не испытывала с самого детства.
— Хватит! — прикрикнул Берингар. Стефан застыл, не набрав до конца следующую дату. Адель тихо и медленно выдохнула, в этот миг она была готова извиниться перед Берингаром за что угодно. Он на неё даже не смотрел. — Благодарю вас, мастер, это была отличная демонстрация прошлого. Уверен, это будет одна из интереснейших глав книги. Меня интересует кое-что ещё…
— Что же это? — спокойно спросил Стефан. Адель пристально следила за ним: хотел ли часовщик причинить им с братом боль или нет? Посмотреть на реакцию ради забавы или показать бедным детям правду? Что из этого больше похоже на него? Арман, может, знает… Арман смотрел на мастера с напускной грустью, но Адель чувствовала, как он напряжён.