— Раз ей хватает и одного вопроса, говорить здесь не о чем, — мадам прервала фразу и выжидающе поглядела на Берингара. Милош только сейчас понял, насколько тому должно быть несладко из-за Адель. Как руководителю.
— Вам известны те же смягчающие обстоятельства, что и мне, госпожа посол. То, что в преддверии ведьминой ночи любая ведьма, особенно юная и не по своей вине неопытная, теряет контроль — не оправдание Адель Гёльди, но объективный факт.
— «Не по своей вине» — это уже оправдание, — мадам дю Белле и Берингар боролись на равных. — И что вы решили? Вы ведь что-то решили, хочу я знать?
— Госпожа Гёльди уже доказала свою полезность, — ровным голосом ответил тот. — Более того, не выпускать её из виду было частично вашим решением. Полагаю, мадам, мы со своей стороны сделали всё, что могли, а вы вправе определить её дальнейшую судьбу.
— Каким образом?
— Провести девушку на гору.
Милош ожидал чего-то подобного, поэтому не удивился. Лаура тоже, что бы она сейчас ни думала, а вот мадам дю Белле поджала губы и покачала головой.
— Понимаю, что вы имеете в виду. Встреченные вами ведьмы и сами не в почёте, прийти с ними равносильно самоубийству репутации, которой у неё и так нет… Однако… я стара, и это, как вы изволили выразиться, объективный факт. Я не посещаю шабаши уже довольно давно, и моё разрешение или мой запрет никоим образом не повлияет на Адель Гёльди.
Берингар промолчал, рассматривая край кружевной салфетки. Отказ был недвусмысленным, а положение — сложным: с такой Адель они не дотянут до конца месяца. Куда её девать сейчас? Отпустить — нельзя, слежка за Гёльди перестала быть тайной, если вообще была. Держать при себе… если их запрут в подвале в таком составе, не останется ни подвала, ни состава, ни страны, в которой сие произойдёт.
— Но я не понимаю другого, — мадам дю Белле с искренним недоумением обратилась к Лауре, — почему вы, мадемуазель, не окажете услугу своей подруге.
Лаура зарделась и подобралась, почти как Адель. Милош чувствовал — она вот-вот ответит тем же, но всё-таки в этом плане голова Лау была покрепче, да и ей не хотелось повторять за Адель и подводить Берингара, оказавшегося во главе сразу двух ведьм. Как ни парадоксально, при всей женской силе и власти в чародейской половине мира ведьмы крайне редко занимали высокие посты: для этого нужно было обладать выдержкой Вивиан дю Белле или иными качествами, но чаще всего высокий чин присваивался дамам, чьи способности лучше поддавались контролю, другими словами — были слабее. Отсюда вытекали бесконечные противоречия, которые Милош очень хорошо знал по собственным родителям: всем заправляла матушка и главные решения принимала она, но воплощал в действительность только отец. В противном случае, воплощение могло заиметь последствия.
— Боюсь, нам пока не удалось стать подругами, — неожиданно спокойно сказала Лаура. Вместо того, чтобы закатить истерику и пожаловаться на Адель, она предпочла бросить тень на неё, избегая упоминать себя: — Если я и предложу что-то подобное, она наверняка откажется.
Это был тонкий расчёт: после вспыльчивого ухода Адель мадам дю Белле не стала задавать лишних вопросов, и ещё она не стала предлагать девочкам помириться. Очевидно же, что та, что хлопнула дверью — самонадеянная нахалка, а та, что сидит тихонько с красными глазами — пострадавшая сторона… Милош старался не судить их и вообще не влезать в этот спор, но в последнее время злоба Лауры затмевала все её славные качества, коих было в избытке. Никуда не денешься — как встали на тропу войны, так и не сошли.
— Очень жаль, — сказал Берингар. — У меня тоже нет подходящих знакомых ведьм, чтобы попросить их о такой услуге. Тем более, многие до сих пор предвзяты к Гёльди…
— Я знаю, что можно сделать, но не гарантирую, что получится, — предупредил Милош. — Сказали бы раньше, было бы лучше, но что уж тут…
— Раньше она лучше держала себя в руках, — вмешалась Лаура, немного теряя образ обиженной девочки.
— Ты тоже, — не сдержался Милош и убедился, что глаза Лау наполняются слезами с той же скоростью, что и глаза его сестры. — Извини. Объективный факт… Мадам, все остальные, позвольте мне вас покинуть — я бы не хотел оставлять упомянутую фамилию без присмотра, хотя виной тому не неприязнь, а банальные меры предосторожности. Меня заменит… господин писарь.
Хлопнув равнодушного писаря по плечу, Милош, набирая скорость, миновал препятствия в виде слуг и выскочил из дома.
Куда они могли пойти? Точно не в собор. Это плохо, что все разругались, хотя дома в майские деньки тоже несладко… Был бы отпуск! А возьмут ли отпуск преследователи? Рассуждая так, Милош исколесил всю площадь и даже постучался в некоторые двери, где его изящно послали колесить обратно. Собор исключается, там Господь. Солнце нелепо тыкалось в тучи и никак не могло подбавить света, поднимался ветер, гоняющий по площади мусор и пыль. Мимо прошла компания в мундирах, и Милош на всякий случай отошёл за статую, чтобы не попасться. Бегай ещё за этими Гёльди… и чего ему в особняке не сиделось? В этот раз никто не просил. Милош знал, почему — он был абсолютно уверен, что Адель на пределе и в этот раз её никакой брат не успокоит. Или успокоит, но ценой своей жизни, в итоге они потеряют двоих. Неизвестно, насколько били в цель мрачные догадки Милоша, но в одном он не сомневался — сейчас, именно сейчас, лучше поспешить.