Он ещё несколько раз обошёл собор. Красивый, где-то он видел подобное, но не в Праге… Армана жаль, думал Милош, высматривая хоть какие-то следы. Время убыстрялось, ветер становился всё сильней — Адель буянит или сама природа? Армана жаль, только самому Арману себя не жаль. Этот молодой человек не был склонен к откровенности, Милош сам догадался, что его с сестрой связывает общая печаль, послевоенное прошлое и одиночество, поделённое на двоих. Арман платил по долгам, только ему с сестрой приходилось гораздо хуже, чем ей — с ним… Семьи, они такие… На востоке грохнул гром, девочка с корзиной вскрикнула и выронила вещи. Милош поднял корзинку — с фруктами, молоком и ещё какими-то тряпками — и не вернул, потому что девочка уже убежала. Как ветром сдуло… Собор назойливо маячил перед глазами.
Чему-чему, а чутью своему Милош доверял. Озадаченный, он переступил порог, очутившись в укутанной дурманящими ароматами полутьме. Когда глаза привыкли к темноте, он различил сидящих на скамьях людей, арки, уходящие высоко вверх, и витражные стёкла. В уши проникало тихое гудение молитв. Вполне себе магическое действо, видели б они себя со стороны! Гипноз, трава и сверхъестественные силы, никакой разницы с так называемой порочной магией.
— О нет, — пробормотал Милош. Адель в самом деле была здесь, но без Армана… Она стояла близко к алтарю, запрокинув голову к витражам, словно бы молилась — поэтому люди её не трогали, да и из-под капюшона не было видно лица. Адель Гёльди не молилась, это очевидно, и едва ли она могла найти здесь успокоение — лишь разозлиться ещё сильнее.
Где Арман? Он ведь должен быть где-то рядом. На Милоша посмотрели; он вздохнул, умело перекрестился и тихо двинулся вперёд, будто выбирая себе местечко для молитвы. Земля под ногами не разверзлась, кожа не зашипела от божественных благовоний, и ему даже не было противно — не до того сейчас. Дама в чёрной вуали, три штуки… седовласый старик… торговец яблоками, от него несёт яблоками, как от объевшегося осла… мать с детьми, рыдает, дети тоже хлюпают носами… тихо молится молодая девушка с невыразимо красивой сияющей кожей… Фигурка Адель, какая-то ломаная из-за искажающей её ауры, не ближе и не дальше. Скоро это станет заметно. Слишком скоро.
Милош не успел обнаружить запропастившегося приятеля — солнце вышло из-за туч, поцеловало витражи, и вот алый луч уже режет глаза Адель. Это сработало, как красная тряпка для иберийского быка — девушка вздрогнула, неестественно выгнулась в спине, а потом упала на колени.
— Дьявол! — завизжали справа. Увы, в церкви подобные телодвижения трактовались всегда именно так… Иронично, что в этот раз люди почти правы. — Нечистая сила вошла в храм!!!
Нечистая не вошла бы — она ж не может! Разочарованной в людской логике, Милош присмотрелся к Адель, которую колотило в припадке, и выругался — грязно, надо полагать, потому что миловидная старушка справа прервала свою молитву, чтобы огреть его по спине. Милош не знал, что делать, и ему это не нравилось, а ещё меньше ему нравилось полное отсутствие Армана. Всё, что он мог, это выстрелить в Адель Гёльди; признаться, иногда такая мысль забредала в голову Милоша, но не всерьёз. С одной стороны, ему без разницы, пострадают ли невинные люди. С другой стороны — не совсем. С третьей… им влетит от Берингара, а уж как влетит самому Берингару, лучше даже не представлять. Взяли чуму на свою голову! Адель и вправду помогала, но глупо было со стороны комиссии полагать, что её можно как-то удержать.
— Спокойствие, дети мои! — раздался звучный голос, и от кафедры к ним подошёл священник. Проклятое пламя, отчаялся Милош, только этого тут не хватало. — Дева сия одержима злом, и я руками Господа изгоню его.
— Так её, так! — завелась ударившая Милоша бабка.