— Какое расследование?
— Вы хотите сказать, — медленно заговорил Берингар, — вы хотите сказать, что, несмотря на все мои письма и доказательства, несмотря на свидетельства мадам дю Белле, господина Стефана Мартена и других, вы ничего не сделали?
— Признаться, мы не считали, что дело так серьёзно, — стушевался Хольцер. Берингар годился ему во внуки или в правнуки, но сейчас он явно вышел из себя, если можно такое сказать о человеке, вырезанном изо льда — последнее время Арман сомневался, так ли это, сейчас убедился снова.
— Так пересчитайте, — с нажимом сказал Берингар.
— Это наша вина, и мы сделаем всё возможное, чтобы работа продолжалась, — с некоторым волнением вмешался Хартманн. — Не думал, что всё зайдёт так далеко… Пожалуй, тогда я вас и оставлю. Отдыхайте, господа… герр Хольцер, на одну минуту…
Арман с уважением посмотрел на Берингара, тот стоял с таким видом, будто ничего не произошло. Подошёл Юрген; сцена между отцом и сыном была молчаливой, они не произнесли ни слова, только обнялись и посмотрели друг на друга: Юрген — мягко и с теплотой, что разительно отличало его от потомка. Ещё через какое-то время немцы начали расходиться, кто к карете, кто к дому Росицких, держа наготове ключ.
— Бер, ты же не уходишь? — позвал Милош, очнувшись от своих мыслей. — Я вас обоих приглашаю… в смысле, троих, господин писарь — ничего личного.
Чуть замешкавшись, Берингар кивнул. Арман подумал, что он, наверное, собирался уйти… а сам-то? Это было до того, как забрали Адель. Возвращаться на Круа-Русс в одиночку было не только глупо, но и небезопасно.
Зато он теперь понял, чего дожидался Милош. Передав писаря обратно на руки Бера и убедившись, что они пошли в дом, Арман незаметно направился вслед за приятелем. Тот отвёл в сторонку Лауру, что-то негромко ей говоря. Подслушивать было нехорошо, поэтому Арман махнул рукой и просто встал рядом с ними — всё равно оба не обращали внимания на фон, а ему было почти что интересно. Да и к тому же… расстроенная ведьма — это опасно для всех.
— И я, я тоже давно ждала этого разговора, — Лаура говорила с такой удушающей нежностью, что Арману заранее — снова! — стало её жаль.
— Лаура, послушай… — а вот Милош был не похож на себя, и вряд ли из-за того, что он сорвал голос, хохоча на козлах. Лаура тут же погасла, воззрившись на него большими испуганными глазами. — Ты многое неправильно поняла. Я виноват, что не сказал сразу, но я не мог быть уверен в твоих чувствах.
— Как? — отстранённо переспросила Лаура. — Как ты сказал? То есть?.. Но ты ведь… ты ведь оказывал мне… такое внимание.
— Я виноват, — повторил Милош, с видимым усердием заставляя себя смотреть на собеседницу. — Боюсь, я веду себя так со всеми.
— Ты носил меня на руках!
— Да, но…
— И ты всегда был так добр ко мне…
— Это не показатель… послушай, Лау, — он протянул руку, но ведьма отшатнулась, ещё не поняв, что произошло. — Я в самом деле очень хорошо к тебе отношусь, что бы ты ни творила. Ты… чертовски похожа на мою сестру, и поэтому я…
— И поэтому ты меня не любишь? — нижняя губа Лауры уже дрожала. — Эт-то… так нельзя… ты ещё плохо меня знаешь! Может, я тебе ещё…
— Дело не в этом, — терпеливо повторил Милош. — Всё это не служит мне оправданием, и ты права, может, узнай я тебя получше…
— Так что же?!
— У меня есть невеста, — объяснил Милош. Арману показалось, что он ослышался — Лауре, видимо, тоже. — Она здесь, в Праге, мы уже несколько лет вместе и мечтаем пожениться. Эй, не надо делать такие лица, вы оба! Я что, недостаточно хорош, чтобы быть женихом?!
— Хорош, хорош, — успокоил его Арман, старательно приглядывая за Лаурой. — Просто мы… не ожидали. Ты никогда не упоминал её!
— Здрасьте, приехали, — возмутился Милош. — Даже если так, это вас не касается.
— Она ведьма?
Милош сделал вид, что не расслышал, и вопрос повторили хором:
— Она ведьма?
— Это вас не касается, прочистите уши. Лаура, — Милош повторил попытку взять её за руку, на сей раз попытка увенчалась успехом. — Прости, что не сказал раньше, но так бы тебе пришлось страдать со мной в дороге, а теперь ты отправишься на гору и… и будешь делать, что захочешь и с кем захочешь. Если нравится, можешь сжечь мой портрет.
— У бедя дед двоего бордреда, — прошмыгала Лаура. Она стоически улыбалась и, вопреки страшным ожиданиям, смотрела на своего несостоявшегося спутника жизни с теплотой. — Од-дкуда…
— Могу подарить, — засуетился Милош. — Специально для таких целей с собой ношу. Ну, чтобы враги сжигали…