Старая ведьма, называвшая себя Морганой, больше не носила капюшона и выглядела самой обычной пожилой дамой. Она произнесла, успешно избегая имён и других скользких моментов:
– Про книгу чародеяний вам всё сказал её первый и последний владелец, про ситуацию в замке – господин Клозе. Остальное в самом деле ждёт, пока у нас недостаточно сведений.
– Но если в замке остались убийцы!
– Не волнуйтесь, сэр, – кто-то из стражников усмехнулся и похлопал себя по перевязи. – Магия-то пока не работает, но мы и без неё сладим, чего нельзя сказать о ваших убийцах.
Берингар отошёл пообщаться отдельно со старшими магами, и в толпе снова поднялась суета. Людей волновали одни и те же вопросы: что знали и чего не знали старейшины, какая судьба теперь светит колдовству, что там с кровью Хартманна, кого убила мадам дю Белле, кто убил всех остальных… Милошу было неинтересно слушать, как чужие лепят те же ошибки, что он сам, и он вырвался наружу. Морозный воздух во дворе славно очистил голову, и всё равно умные мысли в неё не лезли.
Милош решил размять ноги и прогуляться вперёд по тракту. Он надеялся, что встретит кого-то из магов, спешащих на помощь в замок Эльц, и просто хотел побродить один, как дома, в Праге. Гулять здесь было особо негде – к замку подводил каменный мост, с которого виднелись заснеженные холмы, живописные скалы и прочие заиндевевшие каменюки, внизу вился ручей, ловящий кромкой льда редкие солнечные блики. Либо вперёд, либо назад! Милош не без трепета шагнул вперёд, благо ворота никто не сторожил. Не так уж много времени прошло, а казалось, он не покидал пределы замка целую вечность.
Миленько гулять по скользкому и жёсткому не удавалось, но он упрямо отбивал ноги, лишь изредка поглядывая по сторонам. Снег да ветки, деревья голые торчат, на что там смотреть… Милош рассчитывал встретить кого-нибудь по пути, может, Пауль и Небойша наткнулись на других магов и послали их навстречу, но дорога была пуста, как его собственные мысли. Перед глазами так и стояло лицо Армана, почти незнакомое не от превращений – от усталости. Бывают такие лица, которые захочешь – не забудешь…
Долго шляться без толку ему не дали: на единственной дороге, утыкающейся в замок Эльц, появился экипаж. В чёрной-чёрной карете, вдоль чёрного-чёрного леса кто-то к ним очень спешит, подумал Милош и плотоядно улыбнулся. Лошадок жалко, кучера тоже, но есть надежда, что внутри трясёт не меньше. Что делать ему самому, Милош не придумал, просто остановился и помахал рукой. Злое возбуждение охватило его в один миг, и это было хорошо, потому что он хотел действовать, и это было плохо, потому что Берингар просил думать. Думать! Нет, думают пусть другие, Милош будет решать на месте. И сразу.
Карета остановилась подле него, не доехав до замка. Когда из дверцы высунулась знакомая лисья морда, Милош не удивился, а даже возликовал.
– Ну надо же, – вежливо удивился Хартманн. – Встречают! А вы, Альфред, говорили, что здесь никого не останется. Ну-ну… Здравствуйте, друг мой, рад вас видеть, хотя прошло не так много времени. Вы не возвращаетесь в замок? Можем подвезти.
– Здравствуйте, господин посол, – Милош до последнего не собирался любезничать, но глупейшим образом замер под взглядом светлых глаз. Он знал, знал совершенно точно, что месяц общался не с этим человеком, но поразительное – идеальное – сходство вынудило его вести себя по-старому хотя бы в первые пять минут. – Вообще-то я ноги разминал, так что дойду пешком… и вас приглашаю, если вы, конечно, хорошо себя чувствуете.
Подыгрывать было отвратительно, но Милош пока не смог совладать со странным оцепенением. В самом деле, никакой магии, просто ублюдок, только Арман сделал свою работу слишком хорошо… Хартманн помолчал, сказал что-то слуге, придирчиво оглядел дорогу, высунувшись из окошка.
– Ну что ж, – пробормотал он себе под нос, – постараемся не свернуть шею.
И выбрался. Милош бездумно придержал дверь, потом до него против воли начали доходить хоть какие-то мысли. Бесконечная многоножка из «знает»-«не знает» бесила до зубовного скрежета, но пришлось напрячься и понять: Хартманн знает, что Арман приобрёл и уничтожил книгу от его лица, может знать, что в замке нет магии, и не знает, сколько известно Милошу. Сбросить бы старикашку с моста здесь и сейчас, но Альфред смотрит. Вот пускай Альфред их обгонит…
– Вас не удивляет моё появление, – господин посол тонко улыбнулся и посмотрел ему в глаза с таким видом, будто не его репутация висела на волоске. Милош не восхитился, но оторопел. Признаться, он думал, что Арман немножко преувеличивает – не по своей вине, просто из-за пережитого ужаса, но такая наглость сбивала с толку.
– Не удивляет, господин посол, – из вредности повторил Милош. Ему было любопытно, как скотина будет вертеться, но сам он не придумал ни одного каверзного вопроса. Что бы сейчас спросили Арман или Берингар? Наверняка подловили бы Хартманна на том, что он не знает, что его якобы перенесли в спальню… – Однако беспокоит. После своего выступления вы потеряли сознание.
– В самом деле, и очнулся в своём доме, – любезно подтвердил Хартманн, и Милош снова зашёл в тупик. Так мы ничего не помним, нас донесли на ручках, а вы расскажите, как всё было на самом деле. Недурно! Не то чтобы он совсем не мог соображать, но ненависть и шок от чужого нахальства не очень способствовали ясному мышлению. Любопытно, что будет, если сказать ему об Армане? О том, что все всё знают? Берингар просил не навредить Арману, проклятое пламя, эта игра ещё не окончена… И мост скользок для них обоих. Милош-то сильнее, но у Хартманна трость с набалдашником. И если его столкнуть сейчас, ни тебе развенчания убийцы, ни тебе мести.
– Бывает же, – заметил Милош. Кажется, время быть тем же дураком, каким он себя чувствует… и каким его полагает Хартманн. Ввязываться в чужой спектакль не хотелось до одури, но как дойти до замка без потерь и молча, Милош не придумал. – Значит, в Берлине ключи тоже не работают?
– Пока да, – охотно отозвался посол, спокойно глядя перед собой и под ноги. Он точно так же щурился и прихрамывал. Если б Милош не знал, что он здесь впервые, не догадался бы. – Берлин не так уж далеко, полагаю, это временный эффект. За всё приходится платить! Смею надеяться, мои аргументы убедят хотя бы часть нашего любезного сообщества. Любопытно, что думаете вы?
Милош думал исключительно чешским матом, но сделал над собой усилие и проговорил:
– Я с вами согласен, однако меня беспокоят последствия. Кое-кто из старейшин и старших магов высказал мнение, что утраченная вследствие взрыва магия не восстановится. Что мы будем делать, если это правда?
А точнее, имел в виду Милош, что будешь делать ты, человек, уничтоживший колдовство своими руками. Для всего мира это сделал Хартманн и никто иной, но долго ли ему быть героем-победителем опасного артефакта? Если рассказать всю правду, что Берингар и намеревался сделать позже, посол получит по заслугам за все свои преступления, но не меньше прилетит Арману. Как исполнителю пророчества. Если же правду скрыть, за смерть магии ответит Хартманн, но никто и никогда не узнает о том, что он натворил в десять раз больше, гибель Густава останется неразгаданной случайностью, Арман останется неотмщённым… Хорошо, что хоть книги больше нет, но люди и без неё загнали себя в ловушку.
Хартманн поглядел на него всё с тем же вежливым любопытством:
– Как – что делать? Привыкать к новому миру и жить дальше, разумеется. Я понимаю, что в таком случае не обойдётся без скандала, но что ж… мы и ответим.
– «Мы»?
– Старейшины пообещали мне поддержку, – напомнил Хартманн без всякого лукавства. – И я не думаю, что кому-то достанет совести обвинить в случившемся исключительно меня. Идея общая, участие общее, можно сказать – всего сообщества, а виновник один? Нет-нет, не думаю… Это в том случае, если ваши теоретики правы. Лично я склоняюсь к мысли, что полное уничтожение магии – по крайней мере, таким путём – невозможно, но время покажет.
– Осторожно, здесь колдобина, – выдавил Милош, просто чтобы что-то сказать. Он-то наивно полагал, что заставить посла ответить за свои деяния будет проще… Этот человек говорит ему о совести и о том, что он не виноват! Подобная демагогия не убедит Берингара и Юргена, родителей и бабушку, Шарлотту и Адель, но большинство развесит уши, примет и простит, ведь сделать-то они уже ничего не смогут. Проще обвинить оборотня-потомка Гёльди, чем поверить в обман целого прусского посла. А Хартманн придумает что-нибудь новенькое, потому что ему не впервой, да и магия ему лично не первостепенно важна…