– Куда ты исчез? Ты тоже пьяный? Ааа… Все равно. Я вчера ехала… Ну, что ты молчишь?
– Сашка. Я ведь подумал – ты хочешь с жизнью покончить. Самоубийство. На окне стоишь. Сашка!
– Что ты подумал??? Во, дурак… Ну и дурак. Ты че, правда, пьяный? Не… ну надо же… У меня даже в голове прояснилось? Дурак.
– Нет, ну ты же так говорила. Все надоело. Надоело. Отказ. Полет без парашюта. Тоненькая. Ты же сейчас похудела…
– Да ты что… Сигретка пследняя тоненькая была. Дурак, дурак, дурак. Ты меня обидел. Дурак.
– Чем это я тебя обидел?
– Я пьяной убивать себя никгда не стану. Если и уходить, то трезвой. Все. Больше не могу тебя слушать. Пойду в ванну и спать. Хочешь, буду о тебе думать в ванной? А?
– Иди уже. Мойся. Напугала меня. Я ведь…
– Как хочешь. Пока.
Она не дождалась моего ответа и отключилась. Я немного полежал на диване. Потом встал, разделся, расстелил постель и лег спать. Мне снилось солнце.
Весь следующий день на работе я писал книгу. Понимал, что к вечеру не успею оформить связный фрагмент, чтобы показать друзьям. Впрочем… я писал не для них. На столе постоянно обновлялась кружка зеленого чая. Мне не очень нравился его вкус, но раз говорят, что тонизирует – надо верить. Теплая жидкость грела мой желудок, теплые мысли – все остальное.
Я набирал текст, вставал, ходил по кабинету, вновь возвращался за компьютер. Не задумывался над орфографией и грамматикой. Но текстовый редактор и так не часто подчеркивал что-нибудь. Время летело вперед, строчка за строчкой. Я не придумывал их, просто переносил на чистую страницу. Затем на следующую. Строки, листы, минуты, часы. Я знал, чем это все закончится.
Перед окончанием рабочего дня распечатал получившееся, сделал несколько копий и сложил все в папку. На корешке маркером написал «Немешев Марат. Книга для…» Раздам сегодня всем своим друзьям, пусть прочитают…
Люди вокруг меня – тоже самые обыкновенные. Необыкновенными их делает знакомство со мной. В каждом из них есть мои черты. Возможно, именно поэтому они становились больше, чем просто знакомыми. Были чуть ближе, роднее, что ли, при этом оставаясь для других обыкновенными людьми, единицами из миллионов. И она, Таня, живет в другом городе – самый обыкновенный человек. Просто природа бросила кости, и на ее гранях были такие же точки, как у меня. На некоторых. Их-то я и разглядел. В мире сотни похожих кубиков, с одинаковыми отметинами, общими точками соприкосновения. У кого-то на сердце, печени или лице. Удивительно не это. Удивляться можно способности разглядеть схожесть и встретиться.
Я вспомнил человека по имени Кира.
Я редко думал о человеке по имени Кира, а тут неожиданно вспомнил.
Мы никогда с ним не общались в привычном смысле. Не писали друг другу писем, я не видел его или ее лица, не слышал голоса. Я не знал возраста, места жительства и даже не был совсем уверен в поле. Воспринимал, как девушку, но старался не фиксировать это в своем сознании. Все это было мелочами по сравнению с… Странно, что я нечасто вспоминал о ней. Наш полет во вселенной пересекся на одном интернет-ресурсе для начинающих литераторов. Она прочла несколько моих отрывков. Написала рецензии, в которых о тексте и смысле не было ни слова. Там были слова, но такие, что… Я в то время чуть не сошел с ума – начинал бредить идеей, что это я сам встаю ночью как лунатик и пишу рецензии на свои тексты, подписываясь другим именем.
А потом она исчезла.
Я даже не успел к ней привязаться. Кира исчезла не вдруг. Написала текст о мужчинах, внутри которых она живет. Там было о троих. Обо мне был второй текст – она и раньше называла меня «золотой серединой». Называла меня своим «внутренним голосом». Называла меня – Солнечный Бог-победитель. Она смотрела на мир моими глазами. Говорила фразы… В жизни я был знаком со многими девушками, уже знал, какие эпитеты в мой адрес из их уст звучат приятно, а какие раздражают. Кира знала все приятные для меня слова. И не знала неприятных. Ни разу не написала ни одного неприятного мне слова. У меня не было сексуального влечения к ней. Если только капельку – точно так же, как к себе самому. А после последнего текста о мужчинах, внутри которых живет, оставила маленькую рецензию: «Ты должен сделать то, чего не успела сделать я».
Почему я подумал об этом только сейчас? Или каждый человек должен быть готов к мысли, прежде чем воплощать ее в реальность?
Я не думал о встрече с Кирой. Наверное, она знала это. Или я просто не был к ней готов? Сейчас в папке были первые шаги к встрече с Таней, первые листы завещания Киры, первые шаги моей жизни. Моей жизни, которая для…
Солнечные очки солнечного бога-победителя, двухкомнатная квартира с видом на дом напротив, не до конца написанная книга, не до конца прожитая жизнь…
13. Слова, слова, слова
Первым ко мне пришел Богдан. Он принес и первую же хорошую новость. Его маму обследовали в медицинской академии. Предыдущий диагноз был неверным, все осложнения начались из-за безумно дорогих, но противопоказанных ей лекарств, полгода очистки организма и все должно прийти в норму. Я уже на входе вручил ему стопку листов, он сел на диван и принялся читать.
Позвонила Аня. Я не забыл, что должен был их встретить у метро. Но… Мне так лениво было идти почти две троллейбусные остановки, чтобы встретить девушек, которые для меня девушками уже и не являлись. Если бы не Богдан, то, скорее всего, просто объяснил бы, как пройти к моему дому в телефонном разговоре. Но он уговорил. Сказал, что я, наверное, придумал какую-то неудачную отмазку, лишь бы не показывать хорошеньких девушек ему и Диме. Я поделился своими подозрениями. Он сразу же переспросил, в какой именно момент мне в голову пришла эта чушь. Я задумался на секунду и начал соображать… Не смог вспомнить. Богдан продолжал с недоверием смотреть на меня, затем заверил, что сам все выяснит. И выяснил. Это оказалось второй хорошей новостью. Сделал он очень просто. Я предполагал, что он начнет запутанное и непонятное расследования. А он – просто, очень просто.
Когда мы подошли к выходу из станции, Аня и Даня уже стояли возле киоска и ели мороженое. Аню до этого я видел лишь однажды и не сразу смог уверенно указать на нее моему другу. Обе были одеты в черные облегающие блузки. Одна – Аня – в светло-серых джинсах, вторая – в почти такого же цвета брюках. Волосы подобраны резинкой в тугой хвостик, на ногах у Ани серые замшевые кроссовки, у Дани – коричневые туфли без каблука. Однако разница в характерах все равно выразилась в одной, пусть даже сразу не приметной, детали. Аня старалась держаться строго, но на коленке у нее темнело зеленовато-бурое пятнышко. Видимо, успела где-то споткнуться – она постоянно спешила и не притормаживала на поворотах.
– Богдан – это Аня. Вы, видимо, Даня, да? Это Богдан. Меня зовут Марат, – я пытался сообразить, всех ли я назвал. Мой приятель легко пожал им руки и заявил:
– Слышь, ну ты даешь Марат. Познакомил… Как из пулемета. Ну, я вас, девчонки, сразу не запомню. Вы так похожи. Не лесбиянки случайно?
Они резко повернули к нему голову, на лицах видно было недоумение.
– Ой, в смысле, не близняшки? Извините, девчонки. Сегодня такой день странный, я все путаю.
Даня спокойно выбросила обертку от эскимо в урну, сунула руки в карманы брюк и пожала плечами:
– Нет, не близняшки. Не сестры даже. И не лесбиянки даже. Подруги. Просто подруги.
Она еще не успела сказать последнее слово, а я уже откусывал кусочек пломбира с прилипшими к нему крошками шоколада. Аня тыльной стороной ладони вытерла с моего подбородка белесую каплю, а затем, не церемонясь, облизнула пальчик. Я поспешно стал думать на отвлеченные темы. Получалось плохо.
У моего подъезда мы встретили Диму. Он неторопливо прогуливался возле полуподземного гаража. Сверху, с детской площадки на него глазели два малыша. Дима рассказывал им историю про своего друга, который пригласил Диму в гости, а сам куда-то исчез. Особое внимание Дима уделил перечислению всех наказаний, которые другу, то есть мне, предстоит перенести. Увидев Дашу, он мигом перестал злиться и «включил» обаяние. Даша была не против галантного кавалера, но серьезного выражения лица не меняла. В глазах ее замелькали искорки.
Мы сидели в комнате, когда прозвенел звонок в дверь. Богдан как раз выходил из туалета и открыл. На пороге комнаты появился Олег. Он не входил внутрь. За его спиной видна была еще чья-то тень.