— Когда фирма разорилась, помещение опечатали, — объясняет мне Джаред, пока остальные сваливают снаряжение на столы, заряжают маркеры и готовят оружие к бою. Видимо, здесь тишина уже не важна.
— Пока адвокаты судятся, все закрыто. Поэтому тут все как было.
Я медленно иду сквозь непрекращающийся лес перегородок, в отсеках по-прежнему стоят столы, стулья, компьютеры, телефоны, факсы. У многих на стенках до сих пор висят картинки, фотографии — реквизит мелких служащих, пытающихся забыть, что они занимают всего лишь крошечные уголки в огромном пчелином улье. Повсюду царит атмосфера прямо-таки апокалиптического запустения: когда-то огромное процветающее предприятие сегодня превратилось в корпорацию-призрак. Лучшего места для пейнтбола не найти.
Мы разбиваемся на две команды по четверо, Джаред и я оказываемся в компании еще двоих ребят. Одного, круглолицего и прыщавого, зовут Гроссман, а другого — просто Дуб: то ли это сокращение, то ли все дело просто в том, что он гораздо выше остальных. Команды расходятся по разным концам огромного помещения и вешают свои флаги, потом кто-то свистит в свисток, и игра начинается. Следующие два часа мы бешено носимся по стеклянным лабиринтам, прячемся, пригибаемся, стреляем и орем. Каждая игра продолжается примерно двадцать минут и заканчивается, когда либо все четверо «убиты», либо если кому-то удается гораздо более сложный подвиг: стащить чужое знамя, самому при этом не погибнув.
Сначала я осторожничаю, мне все кажется детским и глупым, но после первого приговора «убит» я с головой окунаюсь в первобытный восторг игры, без остатка растворяюсь в азартном тумане игрушечной битвы. Шары с краской — на самом деле это прессованные желатиновые капсулы — бьют довольно ощутимо, но эта жалящая боль — тоже часть кайфа. Кроме того, чего уж там, нервы здорово щекочет чувство реальной опасности: ведь мы безусловные нарушители и занимаемся не чем иным, как вандализмом. Атрибуты погибшей корпоративной цивилизации, создающие антураж игры, конечно, тоже добавляют сюрреалистического привкуса происходящему, и все это вместе с воинственными криками мальчишек, отражающимися от высокого стеклянного потолка, вызывает в памяти образы из «Повелителя мух». И только после четвертой игры, когда объявляют перерыв и все собираются в фойе передохнуть, до меня доходит, что за странное, забытое чувство меня охватило: мне весело.
Мы с Джаредом падаем на офисные кресла на колесиках, кидаем маркеры на колени и стаскиваем маски. Мы обливаемся потом и тяжело дышим, одежда покрыта импрессионистскими пятнами синей краски. На картриджах нашей команды была наклейка «Красный вирус», и в слабом свете указателей «выход» я только теперь замечаю, что наши противники залиты красной краской. Мы отдыхаем, в воздухе царит простой дух товарищества, как будто бойцы одного взвода присели перевести дух, перед тем как отбить у врага очередную высоту.
— Эй, мистер Гофман, — говорит Микки.
— Можно просто Джо.
— Джо. Я не ожидал, что у вас так хорошо получится. Вы в отличной форме.
— Спасибо.
— Для такого старикана, — заканчивает он с улыбкой.
— Микки, — начинаю я.
— Да.
— Соси мой «Автококер».
Эта реплика встречена дружным гоготом, и меня захлестывает юношеская гордость за ловкую остроту.
— А как же охрана? — спрашиваю я. — Неужели так все оставили?
— Только два сторожа в будке у ворот, — говорит Джаред. — Бывает, что они прокатятся на тележке для гольфа по территории, но внутрь никогда не заходят.
— У них времени нет: они телевизор смотрят, — добавляет Микки.
— Мы выбираем вечера, когда по телику интересный матч, — вставляет кто-то еще, кажется, Гроссман.
— А откуда вы знаете, что они никогда не патрулируют здание?
— Такого просто ни разу не было, — отвечает Джаред.
Ясное дело, ровно в этот момент дверь, ведущая на лестницу, с шумом распахивается, и в комнату врываются двое охранников в форме. Они кричат и машут фонариками в нашу сторону.
— Черт, — говорит Джаред.
— Не двигайтесь! — кричит один охранник.
Приказу подчиняюсь один я. Семеро моих товарищей неожиданно вскакивают на ноги и все как один направляют свои автоматы на ошеломленных охранников. Те замирают на месте с раскрытыми ртами.
— Сами не двигайтесь, ублюдки! — весело вопит Микки.
Охранники в страхе пялятся на титановые стволы семи «Автококеров», и несколько секунд мы все стоим неподвижно, немая сцена, прямо как у Тарантино. И тут лицо одного из охранников озаряется.