Чтобы выдержать казарменный кретинизм, совершенно нездоровый для вашей тонкой организации, следует выработать жесткую рутину, ежедневный почасовой график, так чтобы свободного времени, пустых часов наполненных размышлениями о своей горемычной жизни не было совсем. Иначе кроме тюрьмы внешней, вы еще один гулаг соорудите — в своей собственной башке.
И. Са никогда толком не сидел. Он почти ничего не ест. Толком не спит и все нарезает круги по бараку, обернувшись байковым одеялом. Он регулярно останавливается у моей шконки и спрашивает взглядом: «Что же потом? Что они с нами сделают?»
— Видишь ли, Иса — я принимаю вид даоского монаха — Счастье — это не удачное сочетание внешних обстоятельств. Это просто состояние нашего ума, сечешь? Можно быть счастливым в тюрьме и глубоко несчастным на воле. Сейчас мы не имеем малейшего контроля над тем, что они собираются с нами сделать. На самом деле это уже их проблема, а не наша. Наша проблема — сохранить здоровье и не сойти с ума. Во всяком случае две недели как минимум. Вызовут на суд — там и прощупаем обстановку — боем. Все над чем мы имеем сейчас контроль — это Время. Нельзя дать Им украсть время нашей жизни — это все что у нас есть, Иса. Надо заполнить две недели чем-то полезным для тела и души.
И. Са удовлетворенно кивает и отчаливает на новый круг. Но оставляет он меня не надолго. Через пару кругов останавливается и снова пытает — что же будет с родиной и с нами?
Скрыться от Исы можно только в кабинке туалета или душевой, да и то не на долго. Большинство в бараке гребаные первоходы и им кажется особенно смешным, если кто-то затихает в глухом одиночестве кабинки. Ничего, голубчики вы мои, посидите пару месяцев, начнете дрочить так же, как сейчас чистите зубы.
От помощника шерифа Риза я слышал тут есть библиотека. Ищу ее как янтарную комнату. Боюсь она окажется заполнена бульварщиной и пыльными томами христианских нравоучений и катехизисов, которые тут вместо марксизма-ленинизма — способ регулировки популяции деревьев.
Но мне повезло. Я откопал Правила виноделов, Джона Ирвинга, Дело Артамоновых и Доктора Живаго, хоть и на английском. Горький и Пастернак в переводе похожи на аквариумных рыбок в чернобелой записи. Чтива теперь хватит на месяц, а там увидим.
На прогулку выводят каждый день минут на сорок. Все идут в спортзал — кидать в корзину мячик. В библиотеку сворачиваю один. Некоторые не могут читать по-английски, но большинство просто не хотят. Это подарок судьбы — целых сорок минут в сутки можно никого не видеть и не слышать.
Серега подбросил книг на русском: абсолютную дефективную ересь от Эксма, годную разве что вздрочнуть на фотку авторши, и русский вариант Американской трагедии Драйзера. Русский-изверг переводчик превратил стиль американского писателя немецкого происхождения, в чем-то перекликавшимся с Горьким, в сухой манифест коммунистической партии.
Единственное достойное внимания в книгах предложенных Серегой были заметки на полях некого Анатолия Ярдаменко, который сидел тут под депортацией и писал коменты на полях, как бросают в море бутылки с посланием. Книги для Ярдаменко в тюрьму явно отправляла любимая, потому что на пустых страницах и огромных полях — выдававших в книге типичный продукт издательство Эксмо — дивчина в несвойственных для юной мисс выражениях описывала как она скучает и что предположительно сделает с указанным гр-ном Ярдаменко, как только изверги и фашисты выпустят его на волю.
Как и предсказывал в воронке Раджа, наступил мусульманский месяц Рамадан. В этот месяц к пророку Магомету явился архангел Гавриил и начал надиктовать главную книгу магометан.
Магометан в бараке было человек шесть и по началу они меня раздражали. Их регулярные ритуальные моленья, высокомерная чистоплотность — когда они поссав, каждый раз открыто мыли хрен в туалете, засунув его в стирофомовый стаканчик из под мороженного с надписью: «продукт сделан с элементами генной инженерии». Мне это все ташкентскую тюрьму навеяло.
В соответствии с постом, мусульманину нельзя принимать пищу, пить воду, курить и материться до наступления темноты. Администрация тюрьмы составила список всех рамаданствующих и ужин с завтраком им стали выдавать сухпаём в отдельное от других время. Меня это тоже злило и я думал: «Вот если бы христиане в пакистанской, сомалийской или какой бешкекской тюрьме захотели ритуально нарушать режим содержания — стали бы тамошние тюремщики им так активно в этом содействовать?»
Я мстительно подписал свой для грязного белья — его дважды в неделю можно сдавать в прачечную — оскорбительным Bad Infidel Motherfucker. Такое себе морпехи в Афгане колют.