— Милая, ты вылила на меня ушат воды. Разве я похож на арбалет? Дёрнул там, взвел здесь, и готово? Какая же ты всё-таки вредная.
— Иногда кажется, что похож, — ответила Кьяра.
Она нежно убрала волосы с его лба, Эридан перехватил ее ладонь.
— Даже для тебя я инструмент.
Сказано без тени упрека, и глаза продолжали смотреть с теплотой, но девушке почудилась в них какая-то глубокая грусть, и ей захотелось проклясть свой язык.
— Нет. Прости Эридан…
Она прикасалась к его губам, подбородку и щекам, осыпая лицо извиняющимися поцелуями. Сев на кровать, эльф поманил ее за собой:
— Я не обижен. Даже если б и был, сегодня я тебя не отпущу…
Кьяра села к нему на колени, и в сердце шевельнулось что-то щемящее, мягкое, заставляющее смеяться, плакать и дышать полной грудью. Наверное, это просто волнение, оно свело с ума и разум, и тело, заставляя кровь вибрировать в венах, растекаясь теплыми волнами приятного покалывания. Эридан охотно откликнулся на ее губы, поймал горячий вздох и провел языком по острым клыкам, осторожно, чтобы не порезаться. Девушка нетерпеливо потянула его за рубашку, и она зашуршала по коже, собираясь кремовыми складками у подбородка. Они разомкнули губы только, чтобы эльф мог стянуть ее через голову. Лицо чародейки прижалось к белой груди, а ладони альбиноса собрали полупрозрачную юбку. Пальцы пробежались по бедру, словно по струнам, и полностью пропали под серебряной драпировкой. Девушка прикусила губу, ей хотелось откусить эту блуждающую ладонь, нащупавшую слабую струнку и играющую на ней, извлекая мелодию приглушенных стонов. Эридан расправился с завязками ее костюма, обнажив темно-серую кожу и согрев ее дыханием. Тело задрожало, когти скользнули вдоль жилистого торса, пока не коснулись пояса. Ремень скрипнул, поддаваясь под ловкими пальцами. Кьяра привстала с его колен, стягивая с него штаны и сапоги, провела по его телу взглядом, вчитываясь в узор знакомых шрамов. Однажды тифлингесса подумала, что неплохо бы было поиграть с ним, возбудить и оставить ни с чем, а теперь сама изнывающе прижалась к нему.
— И всё-таки на мне есть рычаги, — шепнул альбинос.
— На мне тоже… — ответила чародейка.
Лобок и живот ощущали жар его пениса, а в голове вопило: “Чего ты медлишь?”.Она прикусила губу и томно потерлась о него, понимая, что эльф видел перед собой эту перевозбужденную, на все готовую Кьяру, а она ничего нем могла с этим поделать.
Эридан схватил ее за бедро, приподняв над собой, а глаза жадно впились в темно-серое лицо
— Да, сделай это, прошу, — зашептала тифлингесса в острое ухо.
Одно едва заметное движение, и Кьяра громко вздохнула. Когти впились в плечи, расчерчивая их красным. Стон сквозь сжатые зубы. Долгожданное ощущение заполненности. Руки, покоящиеся на ее ягодицах, опускали и приподнимали ее тело, внезапно обмякшее это этого чувства. Секунду спустя Кьяра уже перехватила инициативу, нетерпеливо извиваясь на его коленях. Ее занимало только это движение, она уже не замечала ни влажного взгляда эльфа, ни его ладоней, скользящих по телу. Разум испарился, все что осталось — нестерпимое желание и стремление удовлетворить его как можно быстрее. На какой-то миг тело абсолютно обезумело. Это безумие шептало низким голосом, горячило кожу дыханием, влажно целовало в шею и не отпускало, посадив на крючок собственной плоти. Кьяра застонала от простого животного удовольствия. Яркая вспышка сладких судорог, и тело обмякло, опустошенное этим ураганом ощущений. Прижав тифлингессу к себе, эльф аккуратно перекатился на кровать, вклинившись между расслабленных бедер, и продолжил гонку за удовольствием, все ускоряя свой бег. Девушка заметила свет, жемчужный, с легким голубоватым оттенком. Он исходил из его груди, пульсирующими волнами прокатывался по телу, расцвечивая его сеточкой белых вен, переходил на волосы, заставляя переливаться снежными искрами. Засветились даже ресницы на зажмуренных от удовольствия глазах.
— Ты светишься… — шепнула тифлингесса. — Это красиво.
Эридан открыл глаза, и они вспыхнули двумя искрящимися провалами.
— Что? — недоуменно спросил он, затем лицо его исказилось, ощущая подступающую волну наслаждения.
Эльф сделал еще несколько толчков, вздрогнул и замер в ней, пытаясь восстановить судорожное дыхание. Свечение стало еще сильнее, превратившись в концентрированный пучок в груди. Расслабленное лицо вдруг перекосило от боли, он схватился за грудь и заметил сияющие нити под кожей ладоней. Резко вскочив, неловко попятился назад и рухнул с края кровати.
— Ты в порядке?
Кьяра обеспокоенно глядела на эльфа, приподнявшегося с пола.
— Я не знаю, — ответил тот. — Так жжёт!
Кьяра перепугалась. Последняя фраза была больше похожа на вопль боли. Соскочив с кровати, она обняла Эридана и успокаивающе погладила по спине, пока он судорожно корчился на полу, покрывшись капельками пота. Наконец свечение плавно погасло, и эльф расслабленно выдохнул.
— У тебя и глаза светились, словно ты какой-нибудь небожитель, — удивленно сказала Кьяра.
— Иногда бывало сияние в груди, но такого — никогда, — признался Эридан.
— Вот что значат серебряные ножны для меча! — в сердцах воскликнула тифлингесса. — Какая грубая и пошлая метафора. А вам бы найти другую любовницу, а то боюсь доконать вас.
Он растер грудь и внимательно посмотрел в ее глаза. В них были смятение и страх.
— Ты думаешь, это из-за секса с тобой? — спросил белобрысый. — Но мы с тобой уже не раз занимались любовью, и такого не было, — он ласково погладил ее по плечу. — Эй, все хорошо. Видимо, этот самый меч уже почти готов, а я просто удивился, вот и отреагировал так бурно. Другую любовницу я не хочу, придется тебе работать на износ.
В его ласковой улыбке и тепле прикосновений Кьяра доверчиво нежилась, отринув недавний страх.
***
Утром следующего дня экспедиция была готова к отправке. Эридан, облаченный в доспехи, которые за это время успели починить, отдавал последние распоряжения Элледину. Кьяра озадачилась инспекцией провизии, собранной и упакованной в дорогу. Этих запасов хватило бы на всю гвардию, и еще кошмарке бы достался кусок мяса, будь она жива. Большую часть Калар собирался отдать в качестве пошлины местным за право осмотреться на их территории. Сам Селани явился со своим черноволосым и зеленоглазым родичем. Арум пришел на место сбора во всеоружии, облаченный в доспех, и с целой сумкой разных эликсиров. Он обменялся с чародейкой многозначительными взглядами, и Кьяре стало немного совестно, что приходится что-то скрывать от Эридана. Альбинос надел шлем, приладил гладкую маску и теперь был похож на железного голема.
— Прибудем сразу в цитадель, — объяснил Калар. — За ее пределы выходить нельзя — океан хаоса разорвет на части. Я уже бывал в Ал-Ча-Каре и гитцераи меня знают, к тому же они говорят только на гите, поэтому говорить буду я. Местные не любят агрессию, постарайтесь… держать себя в руках, — он бросил красноречивый взгляд на покрытого сталью Эридана, и тот скрестил руки на груди в жесте недовольства.
Удостоверившись, что все в сборе, Селани зашептал формулу перемещения между планами. Арум и Эридан подхватили вьюки с припасами, символы на полу вспыхнули серебряным светом, обволакивая фигуры собравшихся. Покалывание на коже, дуновение ветра, и они оказались под небом всех оттенков оранжевого и алого, клубящегося, словно во время кровавого шторма. Между обезумевшими тучами вспыхивали желтые разряды. Под ногами — темно серый камень небольшой площадки, окруженной высокой стеной, упирающейся в узкий коридор. Впереди маячил свет и тени прохожих, словно это был темный проулок, ведущий к оживленной площади. Кьяра не успела оглядеться тщательней перед её глазами замер наконечник копья, отражающий яркость небесных вспышек. Копье держало высокое и худое существо, одетое в легкие доспехи. Желто-зеленое лицо, обрамленное на висках и на лбу темными пятнами, и глубоко запавшие черные глаза напоминали о змеях, острые уши — об эльфах, а почти полно отсутствие носа делало лица еще более чужеродными. Так вот какие они, гитцераи. Копейщики выглядели спокойными, хотя кто их разберет, с такими лицами.