Гадеса он тоже уже давно не видел.
Вилката что-то почуял.
— Куда вы все идете? — крикнул он, точнее, попытался крикнуть. — Я приказываю вам не исчезать. Поворачивайте обратно, отнесите меня в мир людей. Да я здесь насмерть замерзну!
У Вулкана больше не осталось терпения выслушивать этот бессмысленный шум и таскать на себе тяжесть, которая с каждым шагом, похоже, только возрастала. И бог швырнул слепого бормочущего человечка прочь — со скалы в морозное небытие. И двинулся дальше.
Теперь Кузнец призвал всю свою решимость, стараясь вновь обрести цель, ради которой столько долгих дней назад начал это восхождение.
— Это было здесь… — бормотал он, — где-то здесь я построил кузницу, чтобы выковать мечи. Я навалил кучу бревен и поджег их от вулканического огня. О, если мне удастся снова найти свою кузницу…
Через некоторое время до него дошло, что он остался один. Человека он где-то по дороге сбросил с утеса, а последние из его спутников-богов исчезли, словно испарились на ветру. Их последние спорящие голоса растворились в тишине.
Но один голос все еще остался.
— Кто же тогда сотворил их? — взревел Вулкан, метнув вопрос, словно вызов Вселенной, и изо всех сил напрягая ноющие, ставшие уязвимыми легкие.
Он посмотрел вперед.
Там, за последним выступом черной скалы, его поджидало нечто. Или некто. Некая новая — или древняя? — сила явилась в этот мир, чтобы заявить на него права? Или это всего лишь ветер?
Ему стало страшно туда смотреть.
Теперь весь мир стал холодным. Бог-кузнец ощущал, как его окутывает жуткий холод. Ощущал столь же легко и болезненно, как самый жалкий и слабый из людей.
Ему хотелось заглянуть за выступ скалы, но он не смог. Вулкан боялся. Перед ним, почти у него под ногами, трещина в камнях плюнула вулканическим жаром и газом, на мгновение превратив снег и лед в черную жидкую грязь.
Вулкан метнулся вперед, возжаждав тепла. Рухнул на землю, упершись руками и коленями. Умирая в день, который показался ему первым холодным утром мира, он ощупью искал огонь.