али её в окно. В это время в местных аптеках стали продавать невероятно острые медицинские скальпели, и многие люди вооружились ими. В основном школьники, но не только. Довольно состоятельная женщина, товаровед ЦУМа, сошлась зачем-то с уголовником, отсидевшим до этого 14 лет за убийство, а потом решила его бросить. В тот день она проходила со своей матерью и маленькой дочкой как раз под нашими окнами, а её отвергнутый сожитель спрятался за гаражами. Мы услышали крики матери жертвы, выглянули в окно и увидели, лежавшую на дороге женщину, вокруг которой бегали старушка и маленькая девочка. Женщина некоторое время судорожно дёргала ногами, потом перестала. Пошёл дождь и девочка прикрыла тело матери детским зонтиком. Приехала милиция и сразу две реанимации. Тело женщины поместили в машину, а её мать ходила вокруг и пыталась заглядывать в тонированные стёкла. Раненная умерла, а её убийца ходил по улицам несколько часов, а потом пришёл в милицию и сдался. Его расстреляли.
Я пишу обо всём этом потому, что история милого подъезда моего детства не должна оставаться неизвестной. Было бы неплохо снять обо всём об этом какой-нибудь фильм в жанре ужасов. Но, с другой стороны, лучше не снимать – в целях сохранения психического здоровья населения.
Русские сны об Испании в Таджикистане.
В 1995 году в гостинице города Обнинска я разговаривал с казаком, который рассказал мне про своего деда, сражавшегося с большевиками в Гражданскую войну. После поражения белых он, как и многие его товарищи, вынужден был покинуть Россию. В конце концов он оказался во Франции, но, подобно персонажам булгаковского произведения «Бег», так и не смог мало мальски сносно овладеть французским языком. Когда началась гражданская война 1936-1939 годов в Испании, многие русские казаки отправились туда воевать добровольцами – естественно, на стороне Франко. Так вот, они уже через месяц – другой свободно говорили по-испански.
Что касается меня, то ещё в пятом классе школы я заболел поэзией Лорки и, поскольку книги его стихов были библиотечными, переписал «Цыганское романсеро» и «Стихи о канте хондо» от руки. (Двухтомник Лорки я смог приобрести намного позднее, нечестным способом, стащив его из сельской библиотеки, которую мы посещали во время университетских археологических раскопок. Каюсь, спрятал по тому в каждую штанину, лишив несчастных сельчан возможности приобщиться к жемчужине испанской поэзии). А в детстве я принялся самостоятельно учить испанский язык, чтобы читать поэзию Лорки в оригинале. В то время я жил в Душанбе и, поднимавшиеся амфитеатром в горы, кварталы городской нищеты живо напоминали мне хижины цыган в Гранаде – недоставало только красных черепичных крыш.
Позднее я пришёл к выводу, что между русским и испанским народами существует духовное родство – начиная от фонетического строения языков по принципу «как произносится, так в, основном, и пишется» – и заканчивая сходством исторического пути:
1). Монгольское владычество и реконкиста. 2). Завершение того и другого: в России 1480 год, в Испании – 1492. 3). Освоение испанцами Америки (16 век), а русскими – Сибири (17 век). Кортес и Ермак. 4). Сопротивление Наполеону в форме народной войны (в Испании – герилья) 5). Восстание Риэго (1820) в Испании и восстание декабристов в России(1825). 6) Значительное место, которое занимали в 19 веке в испанском и российском обществах армия, бюрократия и церковь. 7).Диктатуры Франко (1936-1975) и Сталина (1924-1953). 8). Либерализация – в Испании с 1975, а в России – с 1985 года.
9). Этническая структура населения. Страна басков – испанский аналог Кавказа.
В детстве многие раньше читали книги о коварных и жестоких испанцах и благородных англосаксонских следопытах. В действительности же завоевание Америки европейцами происходило с точностью до наоборот: свободолюбивые англичане, а позднее – янки, практически полностью уничтожили местных индейцев. Испанцы же проявляли жестокость только в процессе завоевания, а уже подчинившиеся племена становились равноправными жителями колоний. Например, сам завоеватель Мексики Кортес был женат на принявшей христианство индианке. О различии подходов американских демократов и испанских религиозных мракобесов к коренному населению Америки можно судить хотя бы по процентной доле индейцев в населении современной Латинской Америки и США. То же самое касается изображения в литературе, причём не только в художественной, английского пиратства. Честных и благородных поединков борт о борт в пиратском Карибском море на самом деле не было ни одного за всю историю. Были подлые ночные нападения маленьких судёнышек, причаливавших, подобно нынешним сомалийским пиратам к испанским кораблям и резавших пассажиров и команду. А современный американский историк Генри Кеймен в своей фундаментальной книге «Испания: дорога к империи» (М.,2007) вообще проводит идею о том, что основными строителями Испанской империи были, оказывается, не сами испанцы, а…арабы и иудеи. Думается, что все эти чудовищные и многовековые искажения истории возникли не на пустом месте, а имеют характер настоящей информационной войны. Во многом похожей на ту, которая в течение многих столетий ведётся и против России.
Испанский и русский народы имеют много общего и в отношении «трагического чувства жизни». Ведь экзистенциальное отчаяние – это более или менее скрытая основа сознания всех тех людей и народов, которые не страдают интеллектуальной или аффективной тупостью. «Да, смерть!» – провозглашали в 1936 году франкисты. «Мёртвый в Испании более мёртв чем в любой другой стране мира», – говорил расстрелянный ими испанский поэт Лорка. Он же приводил примеры немыслимых для добропорядочных европейских мамаш испанских колыбельных песен, в которых матери с самого начала дают понять ребёнку в каком жестоком мире ему предстоит жить. По накалу трагизма Лорка сравнил их с русскими колыбельными. А посетив США, т.е. пресловутое общество потребления, Лорка может быть в первый и в последний раз в своём творчестве поднялся до высот пророческого обвинения, предсказав, что эта варварская цивилизация неизбежно обречена на гибель:
«Знайте, кобры будут шипеть на последних этажах небоскрёбов, чертополох и крапива будут дрожать на улицах и балконах, биржа превратится в груду камней, поросших мохом, придут лианы вслед за огнём ружей, и очень скоро, очень скоро, очень скоро, горе тебе, о, Уолл-Стрит!»
Шедевры американского цикла Лорки – «Панорама толпы, которая блюёт» и «Панорама толпы, которая ссыт» явились поэтическим изображением пресловутой американской мечты, причём последнее стихотворение очень не любят включать в современные переиздания поэзии Лорки. «Здесь у нас в Испании часто можно услышать, что лучше быть убийцей, разбойником или прелюбодеем, чем либералом», – писал в начале 20 века испанский мыслитель Мигель де Унамуно. И не только в Испании. А что же португальцы? Их культура ещё сильнее завораживает своей таинственностью и трагизмом, а португальское произношение, с его обилием звуков «ж"и «ш» звучит как изысканный синтез испанского и французского. Уместно вспомнить малоизвестную к сожалению в России книгу португальского путешественника и авантюриста 16 века Фернана Мендеса Пинто «Странствия». Прекрасно португальское фадо – пронзительный и, как правило, очень печальный городской романс. И вообще, мне представляется, что португальцы – это ещё большие испанцы, чем даже сами испанцы.
Подлинная история Чавушяна
Отец Александра Кипарисовича Чавушяна был идейным армянско – французским коммунистом, который приехал в своё время в СССР, женился на русской женщине и остался жить в Ереване. Они жили в обычной советской малоэтажке, где от балкона к балкону были протянуты бельевые верёвки, на которых сушились парашютных размеров женские рейтузы(как почему-то выражался Чавушян – «тумбаны»). Естественно, что душа Чавушяна постоянно рвалась во Францию, которую он дико идеализировал. Обучаясь на историческом факультете МГУ Александр Кипарисович заметно усовершенствовал своё знание французского языка, а на четвёртом курсе самостоятельно стал изучать румынский. Никто тогда не понимал, зачем ему это нужно. Однако хитроумный Чавушян, как оказалось, вынашивал далеко идущие планы. Надо сказать, что в тот период мы с ним постоянно ссорились и по нескольку месяцев не разговаривали. Обычно возобновлял общение он сам, сидя за общим столом и случайно роняя какую-нибудь общую фразу типа «Дай соль». После этого молчание считалось нарушенным, и мы поневоле начинали общение. На пятом курсе мы как раз пребывали в ситуации необщения. Однажды вечером, пытаясь зайти в туалет нашего блока, я наткнулся на человека, который стоял внутри и, не закрыв дверь на защёлку, мочился. Это был Чавушян, который недовольно сказал мне: «Э-э-э!». Это были последние слова, которые я услышал от него в тот раз на российской земле. Вскоре после этого Чавушян посетил магазин ГУМ и купил там детский надувной круг, поскольку плохо умел плавать. Основательно подготовившись таким образом, он сел в поезд и отправился на советско-румынскую границу, которую перед этим, оказывается, уже посещал с целью рекогносцировки. Добравшись до реки Прут, разделявшей Румынию и СССР, Чавушян надул круг и, никем не замеченный, переплыл реку прямо под пограничной вы