— В Японии считается, что молчание — золото и говорить во время еды — неприлично. Везде свои обычаи. Это совершенно новая проблема, — невольно вставил я.
— Ну, теперь мир стал так тесен, что люди могут жить все вместе, ощущая себя детьми Бога. Какая разница, в какой стране ты живешь, от дурных обычаев надобно избавляться всем. Японцы хранят верность правилу «молчание — золото» и поэтому придают большое значение обходным путям. Возьми, к примеру, те случаи, когда крупные бизнесмены заключают соглашения о совместной работе с иностранцами… Иностранцы обо всем говорят открыто, а японцы свои истинные намерения держат при себе, стараясь быть предельно лаконичными… Это приводит к недоразумениям, возникают разные неприятные инциденты… Да ты, наверное, и сам знаешь… Молчание — золото? Да нет, это тяжкое бремя, тяжелее железного лома… Послушай-ка, Кодзиро, я так долго говорила об этом потому, что у меня к тебе просьба… Прошу тебя, если рядом с тобой окажутся люди, которые молчат, будто язык проглотили, старайся сам заговаривать с ними. Они ведь, может быть, молчат потому, что считают тебя глухим и не решаются обратиться к тебе, даже когда им хочется, а ежели ты заговоришь с ними сам, будут только рады: «А, значит, сэнсэй вовсе и не так уж плохо слышит». В результате ты сможешь поделиться с ними опытом своей долгой жизни, и это им будет на пользу. Когда видишь человека, настолько поглощенного собственными неприятностями, что у него окаменело сердце, не молчи сам как каменный, пытайся его разговорить, не жалей ради этого ласковых слов. Тогда этот человек постепенно забудет о своих неприятностях и сам станет стремиться к общению с тобой…
Я невольно опустил голову.
С того дня, как семья дочери со всем своим многочисленным скарбом свалилась мне на голову, зять, замкнувшись в себе, не произносил ни слова, он словно вдруг окаменел, и общаться с ним было очень трудно, в результате я и сам невольно окаменел и не мог заставить себя заговорить с ним. Я, конечно, догадывался, что он чувствует себя потерянным, нервничает из-за своего нового назначения, но не мог снять с его души это бремя, не мог никак его утешить — и только молча страдал, сокрушаясь о собственном бессилии.
Не в силах смотреть на это, госпожа Родительница нарочно пришла ко мне, со свойственным ей тактом долго говорила о разных посторонних вещах, стараясь незаметно подвести меня к этой важной мысли: я должен стремиться к душевной простоте.
Но ведь и Великий Бог-Родитель совсем недавно присылал сюда Жака, чтобы дать мне точно такой же совет! При этой мысли я устыдился, ощущая себя нерадивым учеником, недостойным такого внимания.
Около месяца тому назад Бог-Родитель, стараясь поднять мой дух, похвалил меня, сказав, что мне удалось всего за два года пройти то, на что обычно человеку требуется десять, а то и двадцать лет, а я, как это ни печально, до сих пор не могу достичь душевной простоты и смирения. И я твердо решил, что отныне стану покорно следовать всем указаниям Бога-Родителя…
Глава шестая
На следующий же день я пожелал зятю доброго утра. Он, ничего не ответив, скрылся в туалетной комнате. Еще раньше, когда я спустился из своей спальни — она же кабинет — в расположенную на нижнем этаже туалетную комнату, то увидел, что дочь, как всегда, уже хлопочет в смежной со столовой кухне.