— И будто бы — во всяком случае, так утверждает магнолия — Рохан в качестве напутствия сказал ей, что она и в Каруидзаве должна вести себя с достоинством и помнить о своем благородном происхождении. И добавил, что если ее новый хозяин станет заботливо ухаживать за ней, его непременно ждет успех. Поэтому она считает, что вы прославились исключительно благодаря ей, а значит, она и является старейшиной сада…
— Вот как? Неужели и здесь, в таком маленьком саду, ведется борьба за власть? Вам не смешно?
— Нисколько не смешно. Она ведет себя просто отвратительно. Выросла неизвестно где, здесь, на высоте тысячи метров над уровнем моря, ей удалось выжить только потому, что в вашем саду много света… При этом она совершенно не знакома с местными обычаями и все время несет вздор. Перед всеми задирает нос, ни с кем не водится… В мире деревьев не должно быть никакой борьбы за власть. Она здесь вообще чужая.
— Ты говоришь «чужая», но разве ежегодно — кажется, это бывает в мае? — она не покрывается прекрасными лиловыми цветами? Мне говорили об этом в прошлом году молодые с дачи Ямамото. Несколько лет назад они случайно приехали сюда, как раз когда магнолия цвела, и пришли в такой восторг, что теперь каждый год приезжают сюда именно в мае.
— Вот я и говорю, что она чужая. И лиственницы и клены в это время еще спят, а она уже цветет и целыми днями веселится, всем мешая, из-за нее мы недосыпаем. Как-то на днях она хвасталась своими цветами, ну я ей и выдал. «Ты бы лучше, говорю, зацвела, когда сэнсэй сюда приезжает». И знаете, что она ответила? «Ты, говорит, гордишься своими красными листьями, а сам ни разу не порадовал ими сэнсэя, так что нечего задаваться». И тогда я вдруг брякнул: «А вот посмотришь, этим летом, когда сэнсэй приедет, я покажусь ему в красных листьях…»
— Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?..
— Конечно отдаю. Вы ведь пробудете здесь весь август? Я непременно покажу вам свои красные листья. В отличие от этой выскочки, я всегда преподношу вам истинное. Но простите, что оскверняю ваш слух своими недостойными речами. Там, перед верандой, расцвели лилии, взгляните на них. Они расцвели в этом году на две недели раньше обычного, и мы все заволновались, уж не означает ли это, что погода испортится… Но простодушная лилия-мать сказала: «Сэнсэй все не едет, вот мы и постарались расцвести пораньше, чтобы привлечь его своим ароматом». Тогда мы успокоились Представляю, как они обрадуются. Пойдите к ним.
Я подошел к веранде.
В этой части сада всегда было много солнца, поэтому мы сушили там кухонную утварь, постельные принадлежности. За небольшой ровной лужайкой было что-то вроде насыпи, на которой росли клены и еще какие-то деревья, мимо них шла дорога к подножию холма. Еще в прошлом году я с удивлением увидел на границе между лужайкой и насыпью две лилии, увенчанные прекрасными цветами. В этом году их оказалось уже четыре, причем стебли их сильно вытянулись, достигнув полуметра, все они были в бутонах и тихонько покачивались. Рядом с ними я обнаружил выводок еще из трех лилий, тоже тянувших к небу длинные стебли, украшенные бутонами. На насыпи среди сорной травы горделиво возвышались еще несколько лилий, одни были в бутонах, другие сверкали белоснежными цветами.
Кто же их здесь посадил? А может, они сами выросли из занесенных откуда-то семян? Некоторое время я стоял, любуясь красотой цветов и вдыхая их чудный аромат, потом окликнул дочь, возившуюся в доме.
— Посмотри, какие здесь лилии! Постарайся не затоптать их, когда будешь сушить белье.
Дочь на редкость быстро управилась с вещами и, как обычно, к часу дня приготовила обед. Так что мне удалось после обеда часа полтора полежать в шезлонге под деревьями. В начале четвертого я прошел в кабинет, где уже был наведен порядок, и сел за письменный стол перед стопкой бумаги. Здесь, в горах, голова обрела особую ясность, и я с облегчением подумал, что смогу сразу же продолжить работу над третьей книгой.
Внезапно раздался какой-то странный звук за окном, хотя на улице не было даже самого легкого ветерка. Испугавшись, я посмотрел в сторону окна.
— Вот и прекрасно! — послышался строгий мужской голос.
Я открыл окно, но за ним никого не было. Я сел в кресло поглубже. Голос не мог принадлежать дереву. Говорил действительно мужчина. Это было понятно даже такому глухому старику, как я.
Месяца три тому назад я, последовав совету окружающих, купил слуховой аппарат, но госпожа Родительница сказала мне тогда: «Откажись от слухового аппарата. Тебе нарочно ухудшили слух, чтобы ты мог слышать только голос Бога».