— Скоро ты получишь добрую весть… — сказала Родительница и добавила: — Ты недавно мучительно размышлял о том, что такое природа. Я ведь много раз говорила тебе об этом во время наших бесед, и ты все хорошо понял, так что не надо мучиться сомнениями… Если они все-таки возникли, прослушай запись наших бесед, и тебе все станет ясно… Выходя в сад, ты порой разговариваешь с деревьями и цветами. Растения — это и есть природа, и сам ты часть ее, и одежда, которую ты носишь, и этот дом — тоже часть природы… Потому-то ты и можешь говорить с растениями. Времена года сменяют друг друга, и растения — каждое в свой срок — украшаются цветами, завязывают плоды, оставляют семена другим эпохам и уходят… Они учат нас законам правильного миропорядка… Поэтому я давеча и сказала тебе, что Бог — это и есть природа, первозданная природа… Словом, прослушаешь запись и все поймешь. Успокойся же. Спасибо, что выслушал меня.
С этими словами госпожа Родительница удалилась.
На следующий день от дочери из Судана пришло срочное письмо. Письма из Судана сначала поступали в Министерство иностранных дел, и уже оттуда их доставляли нам, но это письмо пришло по обычной международной почте прямо из Судана. Заволновавшись, я тут же хотел вскрыть его, но поскольку оно было адресовано внучке, пришлось ждать, пока она вернется из школы. Она пришла в половине пятого и, схватив письмо, сразу же поднялась в свою комнату. Не прошло и получаса, как она спустилась вниз с криком:
— Папа приедет в следующем месяце!.. Президент Судана или еще кто-то там из его лидеров прибудет с визитом в Японию, и папа вместе с ним. — Потом, спохватившись, добавила: — Ах да, тут и для тебя, дедушка, есть записка. — И протянула мне листок бумаги.
Записка была адресована мне и Фумико. Сначала ее прочла дочь, потом передала мне. Это было первое письмо от Рэйко. Она более или менее подробно писала о том, какие ужасные в Судане природные и климатические условия, в каком запущенном состоянии резиденция посла, о том, что в Хартуме нет магазинов, что там совершенно негде гулять, но никакого отчаяния в ее письме не ощущалось, мой взгляд тут же выхватил следующие строки: «Когда я нанесла визит вежливости супруге французского посла, та очень обрадовалась, узнав, что я говорю по-французски, задержала меня, мы долго с ней беседовали, за разговором забыли, что это наша первая встреча, и — наверное, нашли друг в друге родственные души — расстались близкими друзьями… Она сказала, что раз в неделю собирает у себя друзей, и просила меня обязательно заходить. Я, конечно же, воспользовалась ее приглашением и получила большое удовольствие. В тот день у нее было четыре гостьи, все француженки, они отнеслись ко мне очень доброжелательно, сказали, что, поскольку жить в большом городе столь нецивилизованной страны нелегко, мы должны по-женски помогать друг другу, дали мне массу полезных советов, мало того, мы договорились, что постараемся радоваться жизни и не обращать внимания на каждодневные трудности. Все это для меня — настоящий оазис в пустыне. Сразу стало легче на душе — ведь теперь я смогу каждую неделю встречаться с ними и, что особенно важно в этих ужасных условиях, рассчитывать на их советы и дружескую поддержку во всех случаях жизни».
— Помнишь, — тут же сказала мне дочь, — вчера госпожа Родительница просила нас не волноваться, мол, она нашла для Рэйко хороших друзей. Наверное, она имела в виду именно жену французского посла… И все же странно…
Я не смог ничего сказать ей в ответ.
Глава одиннадцатая
Однажды утром я проснулся слишком рано, чтобы вставать, да и за окном было еще совсем темно, поэтому, лежа в постели, я стал обдумывать название для книги, которую писал.
Это была третья книга из тех, которые я, вслед за Иоанном Богословом, должен был написать по приказу Бога-Родителя. Иоанн назвал свое третье сочинение «Откровение», и мне хотелось подобрать что-нибудь в том же духе. Первую книгу я назвал «Улыбка Бога», вторую — «Милосердие Бога», название третьей тоже должно было содержать слово «Бог» или «Божественный». Сначала я подумал, не назвать ли мне ее «Божественное откровение».
Я несколько раз повторил про себя: «Божественное откровение», «Божественное откровение»… Нет, не то. Тут я вспомнил, что один из китайских переводчиков Нового Завета слово «откровение» перевел как «наитие». Я об этом где-то читал. Может, назвать книгу «Божественное наитие»? Но ведь я довожу до сведения людей всего лишь часть Божьего замысла, так, может, лучше назвать ее «Замысел Бога»?..