Но вот наступил момент, когда сторожу надо было подойти к животному. Он сделал это с большими опасениями. Не отомстит ли Бупари ассистенту хирурга за его «коварство»? Конечно, нельзя было ожидать, чтобы животное поняло смысл происшедшего и истинную роль сторожа. Но слониха не проявила никаких признаков враждебности. Бупари и сторож остались хорошими друзьями.
О подобном же эпизоде сообщает Уильямс. Бирманскую слониху по кличке Ма Киав, защищавшую своего слоненка, тяжело ранил тигр, разодрав ей всю спину. Уильямс в течение трех недель лечил животное, причем лечение было весьма болезненным и пациентка терпела его с большой неохотой. Слониха вела себя как малое дитя, которое обращает раздражение от боли, причиняемой ему при лечении, против желающего ему добра врача.
Когда лечение было закончено, Уильямс отослал животное обратно в лагерь, из которого оно прибыло, и потерял его из виду. Однажды слониха вновь повстречалась Уильямсу. Она стояла у ручья вместе с шестью другими слонами. Уильямс издали крикнул погонщику: «Ну как поживает спина Ма Киав?» Ооци не понял толком, о чем идет речь, и не ответил. Но Ма Киав, как рассказывает Уильямс, подошла к нему, опустилась и показала спину, как будто хотела сказать: «Большое спасибо за помощь!»
Уильямс — слишком серьезный знаток слонов, чтобы не усомниться в правильности подобного толкования этого поступка. Может быть, возражает он сам себе, его следовало понимать не как жест благодарности, а как выражение радости. Животное услышало голос своего прежнего опекуна и из старой дружбы приблизилось к нему.
Мы не хотим быть более доверчивыми, чем сам Уильямс. Тем не менее наш принципиальный отказ от очеловечивания животных не исключает того, что слон реагирует на приобретенный им добрый опыт определенными поступками. Хотя их и нельзя приписать моральным побуждениям, тем не менее они созвучны человеческим чувствам. Во всяком случае, примечательно в этом эпизоде то, что Ма Киав так же не стремилась отомстить своему целителю за физические страдания, как и Бупари в Галле.
Мать и дитя.
Как обращаются слонихи в неволе со своими детенышами?
В общем и целом так же трогательно и нежно, как и на свободе (это постоянно подчеркивается в литературе). Слонята обычно жизнерадостны и шаловливы. Хоботок у них непрестанно двигается. Они охотно играют с сеном и вообще со всем, что находят на земле. Иногда они без конца заставляют мать гонять их своим хоботом.
Образцовые отношения были между шёнбруннской Пеперль и ее матерью. Бесчисленное количество раз мать ощупывала тело малютки, охраняя ее сон, прикрывала ночью, сеном. Когда же шаловливо-ребячливая Пеперль начинала бегать между ногами матери, та, оберегая ее, поднимала над ней свой хобот и трубными звуками выражала радость. Семь недель спустя после рождения, но не ранее (хотя никто этого не запрещал), мать отправилась с дочкой на прогулку. Она даже терпела, правда с явным неудовольствием, когда видела, что ее бэби играет со сторожем.
Копенгагенская Эллен также была нежна со своими тремя малышами. Она ощупывала, обнюхивала и ласкала их. Когда Каспар однажды упал в бассейн для купания, она помогла ему выбраться оттуда. Все же о материнской любви слоних следует сказать то же, что и об их супружеской любви: ее нельзя сравнивать с соответствующими человеческими чувствами. Эта любовь вытекает из инстинкта заботы о потомстве, и, как только последний ослабевает, слониха теряет к своим детям какой бы то ни было интерес. В случае с Эллен этот интерес сохранялся весьма короткое время, каких-нибудь полтора года, после чего она даже почувствовала к своему отпрыску антипатию. Когда слоненок хоботом или пастью искал сосцы матери, та не только не оказывала ему помощи, но часто давала такого пинка, что во избежание серьезных увечий приходилось убирать его от столь нелюбезной мамаши.
Римская слониха с самого начала выказывала весьма недружелюбное отношение к своему детенышу. Пришлось искусственно вскармливать его коровьим молоком и томатным соком. Позже стали смешивать молоко с рисом, ячменем и пшеницей.
Критическая дистанция.