Синева небес.
Вновь печаль за шуткой скрою,
Было трудно нам порою,
А теперь вот без.
Мысли жалят, словно мухи,
Вспоминаю твои муки,
В сердце ком.
Так за жизнью жизнь кружится,
Отпылает и отснится…
Что ж о том?!
Хоть в общем-то ни в чём не виновата
(Перед глазами, полный веры, взгляд),
Я вновь прошу прощения у брата,
Но не простит мне ничего мой брат.
Не я… не по моей… Но боли, мглою,
Вдруг налетают, Душу теребя…
А как же те, кто это всё устроил?!
Как им теперь живётся, без тебя?!
Их также, как меня, сознанье гложет?!
Хотели бы хоть что-то изменить?!
К ним в Души я не лезу… может… может…
Но мёртвые не могут нам простить…
Моей Лёлечке
Мы были не чем и ни в чём не похожи,
Другие по жизни и с разной судьбой,
Ты капельку старше, я чуточку строже,
Но было так славно общаться с тобой.
Мы в дом приходили к вам, словно родные,
Болтали о многом, считай не о чём…
Как больно смотреть на страницы пустые
От скайпа, что был на планшете твоём.
С супругом твоим продолжаем общаться,
Стремясь не задеть не остывшую боль…
Какое же горе… И всё-таки счастье,
Что жизнь мне дарила общенье с тобой.
По-прежнему часто тебя вспоминаю
И боли волна гонит мысли все прочь…
Я просто вздыхаю. Молчу и вздыхаю.
Ничем, никому, никогда не помочь….
[Я счастлива, что лечу только сладкими лекарствами.
Людмила Дорожина, врач-гомеопат]
Вот ещё одна Душа
Света блёстками опала,
Прогорала, жить спеша,
Прогорела, отпылала…
Помогать стремилась всем.
Кошек и собак спасала.
И свою жизнь «житием»
Святых ликов выверяла.
Если из Небес Благих
Вправду Царство Божье Светит,
Это место для таких,
Редких Душ на этом свете.
Догорает свеча.
Воск сочится по капле аккордами чувств застывая.
Он пластичен, как дни,
Что стекают сквозь пальцы, льдинкой тающей на ладони.
Пламя бьётся, крича!
Но для нас его муки – одна лишь картинка немая,
Танцам листьев сродни,
Когда осень, ломая, по ветру их крутит и гонит.
Догорает свеча… Что ж, такое её назначенье…
Что горит – то сгорает, распыляясь во тьму, в забвенье.
Странный мир плывущих грёз
Не пригрезится опять.
Где потоки бурных слёз
И печали благодать?!
Лишь смиренье и тоска,
Сухость глаз да в горле ком,
Серый пепел очага
В сжатом воздухе ночном.
Молить напрасно образа,
Смешное детское желанье…
Есть лишь одно существованье
И никакого больше «за…»
Но трудно так себя смирить
И, инстинктивно защищаясь,
Мы тянем тоненькую нить
Надежды, пред камнями каясь.
Вела ль я жизнь, иль жизнь меня вела,
К чему имела, или нет, терпенье,
Всё потеряет смыслы и значенье,
Уйдут со мной и чувства и дела.
Мои посты затрутся в интернете,
Развеет время творчества труды,
Сотрёт и прозы, и стихов следы…
И словно вовсе не была на свете…
Сукцессия жизнь копит про запас,
Приспособленья… уровни познанья…
Отнюдь не старость убивает нас:
Бессмысленный финал существованья.
Выстраивает вечность футажи,
Чувств струны в общий контур замыкая
И поставляя в разум миражи,
Неведомый для нас спектакль играя.
Я, с горечью, о тех, кто предо мной,
Трудились и любили, и страдали,
И к небесам в надежде воспаряли
И все опали пенною волной,
Уйдя в песок ритмичностью прибоя…
Смеяться или плакать – смысла нет,
Всё лишь тщета да «суета сует».
У этой сказки не бывает сбоя.
Всё может быть… ничто не вечно.
И то, что было так беспечно,
Когда-то остановит бег,
И только вздохи сожаленья,
Но не вернётся ни мгновенья,
Ни нежной страсти, ни утех,
Ни тихой радости познанья…
Уходят даже ожиданья.
И, сквозь застоя решето,
Миазмы серого забвенья,
Сырую мглу опустошенья,
Всё обращается в Ничто.
Ранней осенью и весной
Небо длится голубизной,
Ярких красок полна природа!
Только листья уносит прочь,
Да по-разному длится ночь
От заката и до восхода.