- Так-так, брат Риван! Интересно, интересно, как на твои дела посмотрит Верховный Иерарх, что скажут судьи, хи-хи-хи! Так-так! А главное - какое о тебе мнение будет у Хранителей Алтаря?!
Набросив на круглую большую голову капюшон, коротышка скрылся так же незаметно, как и появился…
- -
Ей еще не приходилось бежать так долго в такой тяжелой одежде - сердце бешено колотилось, кровь стучала в виски, а еще всё время подхлестывали мысли: "Догонят! Догонят! Казнь! Плеть!". Но вот нужно остановиться, чтобы хотя бы оглянуться назад - нет ли преследователей. Однако, просто стоять - тоже не мыслимо! Она идет сначала медленно, потом шаг ускоряется, затем она снова бежит, пока хватает сил. Мимо мелькают дома, крытые тесаными каменными плитами на подобии черепицы, какие-то заведения, из которых доноситься музыка и летят запахи горящих очагов и снеди, лавки, где на продажу разложена всякая всячина - иногда это мясо, иногда рыба, или крашеные ткани, или еще невесть что. Узкая улочка неожиданно выводит её на широкую площадь, с противоположной стороны которой идет улица, шириной почти с саму эту площадь. Здесь есть скамьи, уличные фонари с масляными светильниками, а по тротуарам расхаживает разнообразная публика - от разодетых в богатые меха состоятельных господ и дам до помощников угольщиков, волокущих на своих спинах мешки с готовым "товаром". Та же пестрая и говорливая толпа течет по широкой улице, у которой, кажется, противоположный конец уходит к самому горизонту. Но встревоженный взгляд выхватывает из её бурления только одни и те же фигуры - городских стражников. Нет, эти солдаты явно никого не ждут и, похоже, скучают на своих постах. Нужно просто идти мимо них спокойно и уверенно, тогда даже с пары шагов они никого не смогут узнать!
Она так и поступает. Вот слева, у тумбы с новостными листками стоит офицер с лиловым кушаком и саблей с дорогой отделкой из золота и серебра, в которой поблескивают цветные камешки. Он что-то читает, не отвлекаясь на посторонних, поэтому он и остается позади. Вот у пекарни, возле шарманщика, который решил передохнуть и выкурить трубку, еще двое в кирасах и с саблями. Один поворачивается на секунду и его рассеянный взгляд блуждает по фигурам и лицам прохожих. Уф, он отвернулся, наблюдая за тем, как попугай шарманщика зябко ёжится на своём насесте и топорщит перья. Потом еще трое проходят мимо, причем самый молодой со странной полуулыбкой провожает её взглядом до того места, где можно скрыться за рядами лавок и лотков, выставленных с товарами перед маленькими мастерскими. Кажется, можно успокоиться и даже слегка помедлить, остановиться, посмотреть на медную посуду, украшенную изящным, тонким узором. Некоторые из продавцов замечают её внимание и с поклоном начинают зазывать к себе для приобретения понравившихся вещей, или, например, как портной с седыми усами, для снятия мерок и заказа роскошного, нового платья. Впрочем, ярмарочная пестрота этой торговой улицы ей вскоре наскучила. И вправду, не весело вот так брести, если не на что выменять ни горячую булочку, ни даже стеклянных бус, дешевых и откровенно некрасивых. Она решила добраться до конца, а потом поступить по обстановке - либо найти проход на другую улицу, либо попробовать вернуться назад.
Вдруг налево и направо открываются две арки - сквозь темные проходы нельзя оценить верно, что находиться дальше - тупик, внутренний дворик здания или следующая улица. Она еще не успела остановиться на середине мостовой как раз напротив этих проходов, когда слева показались двое в серых балахонах, с капюшонами, надвинутыми на лица. Тот, что повыше, время от времени останавливал проходящих мимо, а его напарник, что был на целую голову ниже, показывал какой-то лист бумаги. Встречные люди чаше всего отрицательно качали головами, некоторые в недоумении пожимали плечами, а уж потом следовали дальше по своим делам. "Это они! Это они!" - вспыхивает в сознании паническая мысль, но разум подсказывает: "Побежишь, поддашься страху - и всё пропало! Нет, это мучительно страшно, но надо идти медленно, нет, чуть быстрее, вот так, как идут другие люди! Главное сейчас - не выдать себя!"
Слева, у фонаря, подбоченясь, стоит обладатель наглой ухмылки. Теперь он один, но, заметив её, его физиономия снова расплывается, как говориться, до ушей. Вот впереди, между отдельными лотками старое дерево с толстым стволом - за ним можно укрыться от надоедливых и опасных взглядов, чтобы хоть маленько успокоиться. Через несколько мгновений она осторожно выглядывает из-за ствола - стражник в начищенных до блеска сапогах, блестящей каске и кирасе поверх тонкой, но теплой куртки, озирается по сторонам, ища свой "предмет наблюдения". Он, быть может, долго бы еще глазел по сторонам, но сзади к нему подступила та пара в серых балахонах. Они ткнули ему бумагой в лицо, на котором при этом появилось выражение удивления, а затем ясной догадки, подтверждаемой кивками головы. Стражник поворачивается и указывает рукой в её сторону. Парочка знаками требует, чтобы он пошел с ними. Двое в сером замечают еще стражников и привлекают для преследования и их. Получается, что теперь в погоне участвуют уже пятеро!
Её начинает бить нервная дрожь и озноб, она даже потирает ладонями предплечья, и, собрав силы воедино, бежит, как только может. Позади слышаться вопли преследователей и тревожные сигналы рожков городской стражи. Теперь погоня многочисленна, и она несется вперед, расталкивая прохожих, оттесняя их к стенам зданий. Их злобный топот всё ближе, они уже несутся как хищная стая, ясно видящая перед собой жертву. Впереди справа двухэтажное здание пекарни, входная дверь чуть приоткрыта. Решение следует само собой, без обдумывания - она бросается внутрь, проскакивает между стеной и краем прилавка, чтобы проскочить в дверь, ведущую, скорее всего, на задний двор, а там, может быть, и еще куда-то дальше. Но тут в дверном проеме возникает фигура хозяина - высокого, крупного мужчины, с раскрасневшимся от печного жара лицом и большими, сильными руками. В этот же миг на пороге сзади появляются двое в сером и стража. Мгновенно оценив ситуацию из-под своих густых бровей с проседью, пекарь одной рукой сгребает бегущую, а другой хватается за ручку двери возле себя. Он делает пол оборота на месте, толкает женщину вперед, запуская её, как голубятник, кидающий сизаря в небо, в тоже время с силой захлопывая дубовую дверь. Раздается лязг щеколды и в тот же время удары кулаков в дубовые доски. Но пекарь и не думает подчиниться: он берет перепуганного вида незнакомку под руку и быстро ведет, почти волочит её по каменной лестнице уже внутри соседней постройки. Спускаясь, в ответ на вопросительный взгляд он прижимает палец к губам - разумеется, он понимает всю неловкость выражения, но объяснения последуют позже, когда позволит обстановка!
Стражники продолжали молотить в дверь кулаками, а двое в сером толклись у стойки с разложенным хлебом и теряли терпение. Когда же солдаты уже собрались выбить дубовое препятствие, щеколда клацнула, а в дверном проёме выросла могучая фигура пекаря. В помещении раздался резкий противный голос одного из монахов:
- Как ты смеешь нам мешать в поимке этой еретички? Стража, арестуйте его! Я тебе покажу, дубина, как путаться под ногами у членов ордена!
- Арестовать, говоришь, угу?! - проворчал пекарь. - Угу, валяй! Только вот сначала передай-ка Верховному судье, что горячих булок к завтраку и ужину он больше не получит! А еще скажите там вашему главному иерарху, что он может позабыть о своих любимых ванильных и тминных сухариках!
Стражники переглянулись между собой, а у монахов лица побледнели и вытянулись. "Переварив" полученное сообщение, двое в сером вновь подступили к пекарю.
- Ну, э, тогда, покажи нам, куда она сбежала! Мы, так и быть, тебя не тронем!
- Да, да, спасибо! А то попробовали бы, а? - проговорил пекарь, глядя на серых субъектов и почесывая левый кулачище пальцами правой руки.