— Отойди, я приказываю! — император вложил в эти слова всю власть, которую давал его титул. Но он уже кое-что заметил. Какое-то сияние, окружающее раввина, словно тот был не вполне земным существом.
— Я нижайше прошу аудиенции вашего величества, — произнес раввин.
— Убирайся. Все дела с евреями я веду только через Майзеля.
— Это дело очень серьезное и безотлагательное.
Поза раввина говорила не об упрямстве, но о рассудительности и дружелюбии. Чуть расставленные ноги, сложенные на груди руки — все ясно указывало на то, какую ответственность несет император за своих подданных. Судьбы городов и народов висят на тонкой нити взаимного согласия — вот о чем говорила поза раввина.
— Чепуха! Не морочь мне голову всякими там банальностями. Пропусти императорскую свиту.
И император забрался обратно в свою карету.
— Уберите его. Бейте кнутами — если надо, забейте до смерти.
Но стражники даже не двинулись с места, а кнуты в их руках висели точно дохлые змеи.
— Я что, сам должен раздавить эту вошь? — вскипел император.
Горожане по обочинам дороги начали собирать булыжники. Кто-то даже швырнул камень в рабби Ливо, и тот отскочил от спины раввина. Потом еще один, и вскоре на раввина обрушился целый град камней.
— Вот это правильно, — сказал император. — Побейте еврея камнями.
Он задернул занавеску на окне.
— Ты знаешь, что я испытываю при виде крови, — сказал он Вацлаву.
Карета по-прежнему не двигалась. Вскоре в дверцу снова постучали.
— Итак, что мне требуется, чтобы добраться домой, я тебя спрашиваю?
— Ваше величество!
— Ну что теперь?
— Вот, сами взгляните.
Император открыл дверцу и снова спустился по лесенке. Камни, брошенные в раввина, прямо в воздухе обратились в золотистые розы и теперь роскошным, маслянистым ковром лежали вокруг него, насыщая воздух свежим запахом весны.
— Йезус, Мария и святые угодники… — выдохнул император. — Что все это значит? Камни стали розами?
Он поспешно вернулся в карету и крепко захлопнул дверь.
— Здесь дьявол, Вацлав, прямо здесь. Чуешь запах серы?
— Мы могли бы его объехать, — предложил Вацлав.
— Но его следует арестовать, наказать. Как могут камни обращаться в розы? Хочешь сказать, что тебя это не удивляет?
— Но мы и сейчас можем его объехать, вернуться домой в замок, ваше величество. Думаю, вы очень устали.
Вацлав, конечно, кое-что знал о раввине. Утверждали, что он могущественный маг.
— Ты совершенно прав, Вацлав. Я устал, очень устал, а когда к тебе так нагло пристают, это может стать последней каплей… но прямо сейчас… да, давай лучше его объедем.
Император дрожал. Он был возмущен и в замешательстве.
— Да-да, — он склонился к окошку кареты. — Объехать его — объехать, я говорю!
Императорский кортеж, куда входило множество карет с дворянами, телег с припасами, фаланга стражников и марширующие босоногие проститутки, описал широкую дугу, объезжая раввина, который по-прежнему стоял в центре ковра из роз.
— Вот видишь, Вацлав, как непросто быть императором, — с облегчением произнес Рудольф, когда Карлов мост вместе со стоящим на нем рабби Ливо, остался позади. — Что ни день, то новое злоключение.
— А когда вы будете жить вечно, ваше величество?
— Тогда все будет по-другому, совсем по-другому. Думаешь, Господь сталкивается с подобными проблемами? С непокорными подданными, ямами на дороге, сифилисом, скверной едой и поносом, гнилыми зубами, неблагодарными братьями, раввинами, которые запросто обращают камни в розы? Самое главное, Вацлав, что тебе следует уяснить насчет вечности, это… ну, что вечность есть вечность, а значит, она вечна.
Император ненадолго смолк и задумался.
— А вообще-то любопытно. Если он способен обращать камни в розы, нельзя сказать, на что он еще способен. Я имею в виду…
— Он Божий человек, ваше величество.
— Он еврей, это понятно, но еврей одаренный. Следует отдать ему должное. Он еще может найти благое применение своим способностям. Надо же, обратить камни в розы…
11
Поскольку его вылепили из глины с правого берега Влтавы еще до того, как на горизонте затеплился рассвет, можно было сказать, что он родился вчера. Учитывая свисающие до колен руки, ноги много длинней человеческих, ладони втрое больше обычных и силу двенадцати человек, можно было сказать, что он гигант. Поскольку не было у него ни родословной, которая, как известно, начинается с Адама, который родил Сефа,[35] который родил Еноха, ни родителей, ни прародителей, что ходили с Богом, ни истории рода, ни возможности самому делать выбор, можно было сказать, что он просто механизм. Поскольку у него не было языка и он не обладал даром речи, можно было сказать, что у него нет нешамы, нет души. Во всех отношениях он был големом.