Татарские женщины самые наибезобразнейшие. Став женами, все они носят на голове своей «корзинку» длиною почти что в полторы пяди, со всех сторон круглую и более широкую в верхней части и покрытую и украшенную со всех сторон шелком или парчою, а по окружности также жемчугом и ожерельями, а сверху прикрепляют павлиньи глаза для украшения. Также есть у них узда чеканная, и посеребренная, и позолоченная, с которой спускаются на грудь колокольчики, издающие громкий звук к их вящей славе и украшению. Разъезжают верхом на больших и тучных конях с кожаными камбуками, расшитыми различными цветами, с богатыми включениями золота, висящими с обоих боков лошадей. Девушек и молодых женщин с большим трудом можно отличить от мужчин, ибо все одеваются и ведут себя одинаково. Все жены великих баронов одеты в парчу или пурпур с золотом, подобно супругам своим. Вообще же все прочие женщины носят букеран, ложащийся под поясом многими богатыми складками, украшенный и вышитый, представляющий спереди единое целое и надеваемый с левого бока, застегивающийся и держащийся при помощи четырех-пяти завязочек. И еще у них имеется другая одежда, [сделанная] из лоскута белой шерсти, которую татары обычно надевают во время дождя или снега. Мужчины не делают ничего, за исключением стрел, а также они упражняются в стрельбе и борьбе меж собою. Также они проявляют некоторую заботу о стадах. Лошадей они очень берегут, мало того, они усиленно охраняют все имущество. Жены же их делают все, а именно полушубки, платья, башмаки и прочие вещи из кожи. Они также правят повозками и чинят их, вьючат верблюдов и стреляют, как мужчины; и носят штаны, как мужчины. И некоторые из них очень быстры и весьма проворны в делах своих. Девушки и все женщины могут ездить верхом, носят колчаны и луки, в верховой езде столь же искусны, как и мужчины: и те, и другие могут заниматься на полном скаку различными делами.
Когда кто-нибудь из них заболеет, выставляют копье и обвивают его черным войлоком; и с тех пор никто чужой не смеет вступить в пределы его ставки. Когда же он умрет, то, ежели он был из простых, его хоронят тайно в поле с его же ставкой, сидящим посреди нее, и перед ним ставят стол, и корыто, полное мяса, и чашу с кобыльим молоком. Также вместе с ним хоронят кобылу с жеребенком и коня с седлом и уздечкой; а другого коня съедают и, набив его кожу соломой, ставят повыше на двух или четырех деревяшках, и все это делают для мертвого, чтобы у него были ставка и кобылица в ином мире, дабы он мог получать от кобылицы молоко, и разводить коней, и скакать на них, куда хочет. А кости коня, съеденного по душу его, сжигают. Также женщины собираются на сожжение костей за упокой душ мертвецов. Если же умерший татарин оказывается богатым и знатным, то его хоронят в роскошнейшем одеянии и в удалении от всех в тайном месте, дабы его одеяние не украли. И друзья его съедают коня, начиная с головы и до хвоста, и вырезают ремень небольшой ширины от холки и по всей длине [конского трупа], а затем, сняв всю шкуру, наполняют ее мякиной в память об умершем, используя копье в качестве конской спинной хребтины, и наконец подвешивают ее, расправив на двух рогатинах. Мясо же конское съедают после, как было сказано, за помин его души и устраивают по умершему плач в течение тридцати, а иногда и более, но бывает, что и менее, дней. Знатные же бароны, как было сказано, еще перед смертью выбирают себе одного из своих рабов, которого помечают неким своим знаком, а когда они умирают, то раба живьем укладывают с ним в могилу. У других, куда более жестоких татар, среди которых встречаются и христиане, заведено, что когда сын увидит, что его отец стал старым и голова у того отяжелела, то дает ему в пищу некие жиры, вроде бараньих хвостов и им подобного, которые столь жестки, что ими легко можно подавиться. Когда же старик от этого умирает, тело его сжигают, а прах собирают и хранят, словно сокровище, а затем ежедневно, когда садятся есть, посыпают этим пеплом свою пищу.
Итак, после того как царь Давид и все его приближенные погибли, как было уже сказано, от рук татар, Чингис-хан и прочие татары, сверх меры радуясь удаче их позорных предприятий, загорелись столь чрезмерным безумием, что, подстрекаемые в душе дьяволом, решили, что, захватив землю своего господина, точно так же постепенно смогут подчинить своей власти весь мир. И, воодушевленные весьма успешной с Божьего соизволения победой над Индией и запятнав себя избиением царя Давида и его народа, они удержали и приняли к себе на службу крепких юношей и воинственных мужей, [с помощью которых] стали нападать, атаковать и завоевывать лежащие вокруг страны, а затем и полностью подчинять их своей власти. Таким образом они, бывшие ранее бедняками и данниками, захватили землю царя Индии и, имея на то соизволение Божьего правосудия и запятнав себя избиением множества людей, они обогатились золотом, серебром и многочисленными стадами, над всеми возвышенностями восточных народов распространили свое владычество. И поэтому, никому не подчиняясь, они распространились из Татарии почти до захода солнца и от захода солнца вплоть до Средиземного моря и подчинили своей власти бесчисленные царства. Во всех же землях, которые они опустошают, немедленно начинается невероятный голод, и примеры этого будут приведены ниже. Многие земли находятся у них в подчинении, некоторые же мужественно сопротивляются им, а именно Великая Индия, и некая большая часть аланов, и некая большая часть китаев, и народ саксов — некогда татары осадили их город, но не смогли его взять. И действительно, татары с опаской относятся к тем, кто пытается им противостоять, и никогда не нападают на людей, стоящих твердо и храбро, себя защищающих, но татарская доблесть направлена на обращающихся в бегство. Итак, более всех народов они боятся франков — ведь этим именем они и прочие, живущие за морем, называют всех христиан. Так что, когда братья-проповедники, которых Папа послал к ним, прибыли в их войско, сами татары весьма испугались, и по войску пошли разговоры о том, что франки наступают, и они уже прошли по пути братьев [расстояние] до середины Турции. И вообще, всюду, где только власть имеют, татары пытаются удержать франков за плату или солдатское жалованье. И ведь несомненно, что сарацины, и георгианы, и армяне, и прочие народы, платящие им дань, весьма ненавидят татар, ибо вышеупомянутые братья сами же сообщают о том, как те отягощены бедствиями и несчастьями.