К четвертому году изгнания Бойл прижился в маленьком городке неподалеку от Лондона, в квартирке на втором этаже над булочной, занимавшейся выпечкой свадебных тортов. Каждое утро его приветствовал запах ванили и жареных лесных орехов, а отчаяние и сожаление постепенно вытесняли из сердца Бойла страх. Но тут выяснилось, что открытие библиотеки Мэннинга задерживается на целых два месяца, вследствие чего его поиски нужных документов, бумаг и доказательств значительно усложнились. Тем не менее это вовсе не означало, что он прекратил свое расследование. О Нико, конце президентского правления Мэннинга и покушении на него были написаны книги, многочисленные статьи и очерки в журналах и газетах. Читая их, Бойл снова и снова переживал те шестьдесят три секунды хаоса на стадионе, и страх вернулся — он жег ему грудь и изуродованную ладонь. Не только из-за бессмысленной жестокости нападения и почти армейской эффективности его планирования, но еще и из-за безрассудной наглости его осуществления: на гоночном треке, перед лицом телекамер, ведущих прямой репортаж, на глазах у сотен тысяч людей. Если бы Троица хотела просто убить Бойла, они могли бы подстеречь его у дома в Вирджинии и перерезать ему горло, или устроить «разрыв аневризмы мозга». А избавиться от него на треке, на глазах у стольких свидетелей… идти на такой риск можно было лишь в том случае, если выгода перевешивала опасность провала.
Как раз в тот четвертый год Бойл начал писать письма. Дочери. Друзьям. Даже заклятым врагам, включая тех, кто не пришел к нему на похороны. Он стал задавать вопросы, рассказывать истории… Словом, ему надо было ощутить связь с настоящей жизнью, со своим прошлым существованием. На эту мысль его натолкнула биография президента Гарри Трумэна, который имел привычку писать язвительные послания своим клеветникам. Подобно Трумэну, Бойл написал сотни писем. И как и Трумэн, не отправил ни одно из них.
На пятый год жена Бойла снова вышла замуж. Его дочь поступила в колледж при Колумбийском университете и стала получать стипендию, названную в честь ее погибшего отца. Ни одно из этих известий не разбило Бойлу сердца. Но они подорвали его душевное равновесие. Вскоре после этого Бойл, как это уже бывало раньше, незаметно для себя вдруг оказался в интернет-кафе, выясняя, сколько стоит авиабилет до Штатов. Он уже давно придумал, как будет поддерживать связь, как увидится с дочерью, как ускользнет впоследствии — даже от тех, кто, как ему было известно, все время оставались настороже и вели наблюдение. И вот теперь мысли о возвращении снова не давали ему спать по ночам. Троица… Четверка… как бы они себя ни называли, они уже… Бойл не мог заставить себя додумать эту мысль до конца. Он не мог больше рисковать. И когда библиотека Мэннинга распахнула свои двери, Бойл с головой погрузился в канцелярскую работу с документами о своем прошлом. Он отправлял все новые и новые запросы в поисках крупиц нужных сведений, пытаясь найти доказательства того, о чем шестое чувство нашептывало ему на протяжении последних лет.
К шестому году он погряз в ворохе фотокопий и старых файлов Белого дома. Люди доктора Энга предложили свою помощь, но наивность Бойл утратил шесть лет назад. В мире доктора Энга приоритетным правом пользовался только Энг. Впрочем, именно поэтому, когда в прошлой жизни Мэннинг познакомил его с группой доктора Энга, Бойл рассказал им о Троице и о предложении стать четвертым членом, равно как и об угрозах, к которым она прибегла. Но никому и никогда он даже не заикнулся о том, что Троица уже украла у него. И что он намеревался любой ценой заполучить обратно.
В конце концов удача улыбнулась ему одиннадцать дней назад, промозглым и дождливым утром последнего месяца седьмого года. Укрывшись под навесом у дверей почтового отделения на Бэлхэм-Хай-роуд, Бойл разорвал только что полученный конверт, в котором лежали последние копии документов Мэннинга, написанные им собственноручно. Среди прочего здесь была и записка губернатору Кентукки, несколько заметок для речи в Огайо, а также обрывок газеты «Вашингтон пост» со страницей комиксов, на полях которой были небрежно нацарапаны несколько имен… а на другой стороне располагался почти полностью разгаданный кроссворд.