— Заплатите ему, — распорядилось начальство Эйгена.
Двадцать четыре часа спустя Михей, О'Шм и Римлянин — просто пожав друг другу руки и подтвердив достоверность сведений, полученных ими же, — разделили свой первый гонорар в пятьдесят тысяч долларов. Неплохой заработок за один-единственный день работы.
Да, тогда, много лет назад, все было проще и легче. Но это было еще до того, как они пригласили других поучаствовать в игре.
— Добро пожаловать, сэр, — приветствовал его агент с каштановыми волосами, когда мужчина вылез из автомобиля и зашагал к бледно-голубому особняку с американским флагом над крыльцом.
На полдороге его встретил четвертый агент в штатском, спустившийся со ступенек.
Прекрасно зная установленный порядок, мужчина снова предъявил свое удостоверение личности.
— Прошу прощения, сэр… я не ожидал… Вы прибыли на встречу с президентом? — поинтересовался агент, возвращая документ владельцу.
— Да, — ответил Римлянин, переступая порог президентского жилища. — Что-то в этом роде.
Глава девяносто седьмая
— Ну что, хочешь еще? — прорычал Бойл в кузове фургона, ткнув О'Ши стволом пистолета в висок.
— Ты можешь делать что угодно, но это правда, — прохрипел О'Ши, сплевывая кровь и корчась от боли, волнами растекающейся по телу из простреленного плеча. Он все-таки сумел встать на колени и намеренно старался говорить тихо.
Бойл покачал головой, прекрасно понимая, что это лишь трюк, рассчитанный на то, чтобы и он понизил голос и вообще умерил свой пыл. А О'Ши тем временем продолжал:
— Я знаю, Бойл, для тебя это больной вопрос, но ты должен…
— Будь ты проклят! Где мой сын? — взорвался Бойл. Он так сильно ткнул О'Ши пистолетом в висок, что тот беспомощно опрокинулся на спину, как неповоротливая черепаха. Но, упрямо поднимаясь на колени, О'Ши не протестовал, не пытался оказать сопротивление и не паниковал. Бойл пока не мог понять, вызвано ли это упадком сил или такова линия поведения, которую избрал агент ФБР. Бойл прекрасно видел, что О'Ши, при всей кажущейся апатии, ни на мгновение не отрывает взгляда от пистолета.
Будь это восемь лет назад, у Бойла бы уже дрожали руки. Но сегодня он ничуть не волновался.
— О'Ши, говори, где он.
— Зачем? Чтобы ты мог подождать его возле школы — сколько ему сейчас, девять или десять лет? — чтобы ты мог подождать, пока закончатся занятия в четвертом классе, и сказать ему, что хочешь воспользоваться своими родительскими правами? Ты думаешь, твоя подруга Тавана…
— Ее зовут Тиана.
— Называй ее как хочешь, Бойл… она рассказала нам всю эту занимательную историю. Как ты флиртовал с ней во время избирательной кампании, как она поехала за тобой в округ Колумбия…
— Я не просил ее об этом.
— …но ты ухитрился скрывать ее от жены и дочери в течение почти четырех лет. А потом, когда она забеременела — проклятье! — ты пожелал, чтобы она избавилась от ребенка.
— Я не заставлял ее делать аборт.
— Ах, прости, пожалуйста… я и не подозревал, что ты у нас святой. — Вдалеке по шоссе пронеслось несколько автомобилей. О'Ши покачнулся и опустил голову, пережидая острый приступ боли. — Перестань, Бойл, — запинаясь, сказал он, поднимая голову, — ты спрятал ребенка от всего мира, настаивал, чтобы они никогда не приближались к тебе на людях, а теперь вдруг воспылал к нему такой любовью, что готов устроить для него пикник на лужайке Белого дома?
— Он мой сын!
— Тебе стоило бы вспомнить об этом раньше и позаботиться о нем.
— Я заботился о нем!
— Нет, это мы заботились о нем, — возразил агент ФБР. — А ты всего лишь посылал пятьдесят долларов в неделю, надеясь, что на эти деньги можно купить пеленки, еду и ее молчание. Это мы дали ей — и ему — настоящее будущее.
Бойл отрицательно потряс головой. Все-таки он занервничал.
— Значит, вот так Римлянин преподнес тебе эту историю? Что вы дали им будущее?
— Ей нужны были деньги, а мы их предложили.
— Нет уж, давай начистоту. Вы заплатили ей, чтобы она скрылась, а потом отказались сказать, где они находятся, если я не соглашусь стать четвертым ренегатом-перебежчиком! — взревел Бойл, и голос его эхом отразился от металлических стенок фургона. — Поэтому не прикидывайся, будто вы сделали ей одолжение и пошли навстречу!
Прижимая подбородок к раненому плечу, О'Ши исподлобья взглянул на Бойла, и его карие глаза блестнули в темноте фургона. На губах его подобно восходящему солнцу расцвела медленная улыбка.
— А ведь мы, оказывается, нашли твою болевую точку, а? Честно скажу, когда Римлянин заявил, что ты беспокоишься о ней, я решил, что он опять несет какую-то ерунду.