— Когда вы вернулись в Лос-Анджелес?
— Через три года, когда заболела мать.
— А где выжили до этого?
— В Нью-Йорке, Коннектикуте, Европе. Я пытался как можно больше времени проводить в Европе. В Умбрии, там свет…
— А как насчет Австрии? — осведомился Майло. Хансен сильно побледнел.
— Вы вернулись домой, чтобы ухаживать за матерью.
— Да, это единственная причина. Когда она умрет, я продам дом и найду себе тихое место.
— Между тем, — продолжал Майло, — вы и ваши старые приятели вновь стали соседями…
— Они мне не приятели…
— …они вас не тревожат? Ведь вы теперь знаменитый художник, а банде убийц известно, что вы вернулись в Лос-Анджелес?
— Ну, не настолько я знаменит, — покачал головой Хансен. — Обо мне знают только специалисты. Я рисую. Заканчиваю одну картину и начинаю следующую. Я никогда не верил, что убийство действительно произошло.
— А что вы подумали, когда узнали, что Чепмен утонул?
— Несчастный случай или самоубийство.
— Почему самоубийство?
— Он казался ужасно расстроенным.
— Самоубийство из-за угрызений совести? — спросил Майло.
Хансен ничего не ответил.
— Вы считали, что у Чепмена были галлюцинации, однако покинули Лос-Анджелес, даже не попытавшись убедить его, что ничего не произошло.
— Но это не мое… чего вы от меня хотите?
— Подробностей.
— О чем?
— Об убийстве.
— Мне больше нечего сказать.
— Почему Чепмен испытывал угрызения совести, если ничего не произошло?
— Не знаю, я не умею читать чужие мысли! Вся эта история — настоящее безумие. В течение двадцати лет о ней ни слова не написали в газетах, а теперь вдруг такой интерес!
Майло обратился к записям в своем блокноте.
— Как вы узнали о смерти Чепмена?
— Мать написала в своем еженедельном письме.
— И что вы тогда почувствовали?
— А как вы думаете? Я чувствовал себя ужасно. Как еще я мог себя чувствовать?
— Вы чувствовали себя ужасно, а потом обо всем забыли.
Хансен поднялся на ноги. В уголках рта появились белые комочки слюны.
— А что я должен был сделать? Пойти в полицию и повторить сомнительную историю, рассказанную утонувшим Люком, который употреблял наркотики? Мне было двадцать два года, видит Бог, что я мог сделать?
Майло холодно посмотрел на него, и Хансен вновь опустился в кресло.
— Судить других легко.
— Давайте вернемся к подробностям убийства, — предложил Майло. — Девушку изнасиловали в подвале. А где, по словам Чепмена, ее убили?
Хансен с тоской посмотрел на Майло.
— Он сказал, что рядом с домом находилось крупное поместье, но там никто не жил. Они решили перенести девушку туда. Люк сказал, что она потеряла сознание. В лесу они принялись рассуждать о том, как заставить ее молчать, — ведь она могла на них донести. Тогда и дошло…
— До крови.
Хансен закрыл лицо руками и шумно втянул в себя воздух.
— Кто «они»? — уточнил Майло.
— Все, — не убирая рук от лица, ответил Хансен. — Вся «Королевская рать».
— Кто именно? Назовите имена.
— Вэнс и Люк, Харви и Боб Коссаки, Брэд Ларнер. Вся компания.
— «Королевская рать», — повторил Майло. — Парни, с которыми вы больше не встречаетесь. Парни, которые живут рядом, но совсем вас не тревожат.
Хансен опустил руки.
— А мне следует их опасаться?
— А вам не кажется странным, — осведомился Майло, — что за три года вашей жизни в Лос-Анджелесе вы ни разу с ними не столкнулись?
— Город большой, — пожал плечами Хансен. — Настолько большой, насколько вы сами того хотите.
— Разве вы не вращаетесь в тех же кругах?
— Я веду замкнутый образ жизни и редко выхожу из дома. Все необходимое мне доставляют — продукты, чистое белье. Живопись и врачи, которые лечат мать, — вот и весь мой мир.
Тюрьма, подумал я.
— А вы следили за жизнью остальных членов клуба? — спросил Майло.
— Я знаю, что Коссаки занимаются строительными подрядами — видел их имена на строительных площадках. Вот, пожалуй, и все.
— А чем занимается Вэнс Коури?
— Понятия не имею.
— Брэд Ларнер?
— Аналогично.
Майло что-то записал в блокнот.
— Значит, ваши приятели притащили неизвестную девушку в соседний особняк и стали выделывать с ней всякие штуки, полилась кровь.
— Они не были моими приятелями.
— Кто убил девушку?
— Люк не сказал.
— А как насчет изнасилования? Кто стал инициатором?
— Он… у меня создалось впечатление, что в нем участвовали все.