Из закутка в подвале, который Густав называл винным погребом, он доставал собственноручно наполненную им накануне бутылку выдержанной мадеры, потому что эту мадеру он изготовлял сам и тут ему равных не было. Позади кухонной плиты всегда стояла большая оплетенная бутыль, прикрытая тряпицей, к ней были подведены стеклянные трубочки, в которых непрерывно что-то булькало. Ежедневно Густав пробовал на вкус эту бродящую жидкость, настоянную на смеси шиповника, каких-то плодов, трав и сахара, а когда через несколько недель смесь достигала нужной кондиции, волшебный напиток приобретал нужный цвет и нужную крепость, он наливал его в подлинные бутылки из-под мадеры, запечатывал их сургучом, чтобы потом, во время визитов деловых людей, достать их из закутка со словами: «Храню для особых случаев». И тогда в своей каморке, перед загадочной панорамой Дюссельдорфа, он откупоривал бутылку, наполнял бокалы, цокая языком, с видом знатока рассматривал содержимое своего бокала при свете свечи, удовлетворенно кивал, приглашая гостей также оценить цветовую гамму, приглашал выпить за здоровье: «А вотр санте!» – с лицом, излучающим блаженство, делал первый глоток, опять кивал, господа тоже пили, он тут же подливал им еще и говорил: «Такой мадеры вы и на острове Мадейра не сыщете».
В довершение всего он тоном заправского экскурсовода подробно разъяснял значимость фасада дома напротив, обладавшего неоспоримой культурно-исторической ценностью: «Да, господа, югендштиль, чистейший югендштиль» – и, многозначительно подмигивая, делал намеки относительно пустующего гербового щита: «Побочная ветвь Гогенцоллернов – принц Инкогнито – совсем юнец – влюбился в простую работницу – какой был скандал – ну вы, разумеется, помните»; никто, конечно, ничего не помнил, но все согласно кивали и говорили: «Ах да, та самая знаменитая история, ну конечно».
Завершив эту часть программы, Густав вновь наполнял бокалы и, интригуя господ и подогревая их ожидания позой застенчивой нерешительности, изъявлял-таки великодушную готовность дать пояснения к тем проектам, которые располагались в его комнате на потолке, он пускался в глубокомысленные, но невнятные рассуждения по поводу законов механики, которые, к сожалению, еще не в полной мере эксплуатируются, со всей откровенностью – доверие за доверие – заявлял господам, что все эти проекты на потолке – только маленькая часть того, что роится у него в голове. Спустя час господа находились уже в состоянии крайнего потрясения: вороха акций в подвале, подлинная этикетка на бутылке мадеры, содержимое которой с молниеносной быстротой ударяло в голову, таинственный фасад дома напротив, оригинальное полотно с панорамой Дюссельдорфа, очертания которого становились все более зыбкими, волшебный небосвод загадочных проектов на потолке – и никто из них не уходил, не заключив по крайней мере предварительного договора, о котором на следующий день большинство из них и не вспоминало, а в памяти оставалась лишь причудливая атмосфера всего визита да дьявольские головные боли.
Но однажды несколько господ вернулись назад и ошарашили Густава своим заявлением о том, что макулатура на потолке их не очень интересует, а пот золоченые бумажки в подвале – очень и очень. Они предложили Густаву пятьдесят тысяч марок наличными, Густав согласился и был очень рад, что избавился наконец от этой горы акций, которую действительно некуда было пристроить. Месяц спустя он прочитал в газете, в разделе «Разное», что некий биржевой маклер буквально за несколько дней продал сотням клиентов акции некоей несуществующей фабрики, выручив на этом несколько миллионов марок. Поскольку биржевые маклеры могли документально подтвердить, что акции они продавали хотя и вне биржи, однако по поручению весьма серьезных, но, к сожалению, неизвестных финансистов, которые должны были вот-вот основать упомянутую фабрику, и поскольку многие из покупателей уже перепродали купленные акции с выгодой для себя, а с другой стороны, многие акционеры твердо верили в будущую фабрику, которая вот-вот заработает, и подозревали, что власти намеренно вводят их в заблуждение, – в связи со всем этим судебное преследование было пока приостановлено. Миллионные барыши от продажи акций исчезли, однако так же бесследно, как и сами финансисты. В связи с этим газета предостерегала читателей от покупки акций фирмы «Райнише Индустри АГ». Сообщение сильно напоминало протокол полицейского Шмитца, и Густав понял, что перпетуум-мобиле, который он столь долго понапрасну искал, лежал у него в подвале и состоял из бумажек с золотыми буквами.