Но, как бы там ни было, теперь я должна идти дальше. Сейчас мне надо как можно быстрее вернуться обратно на дорогу, чтобы ненароком не наткнуться на жителей этих лесов. Например, на ястровых, встреча с которыми уж точно закончится для меня очень печально. В общем, ждать больше нельзя. С этой мыслью я поднялась с земли, подхватила рюкзак и, убедившись, что ничего не забыла, направилась через лес в сторону дороги.
***
До города я ковыляла не меньше сорока минут. Мои ноги, ладони и плечи болели так, словно в них всадили раскаленные арматуры. Я очень устала. Мне хотелось пить, и есть тоже, но я не могла позволить себе остановиться даже на минуту, продолжая методично идти по просеке, через которую меня вела дорога. Бетон и куски асфальта крошились под моими ногами, ветер свистел в ушах, песок и пыль мешались со слюной.
Мне казалось, что впереди я вижу россыпь огней. Кажется мне это или нет? Вскинув тяжёлую голову, я увидела, что приблизилась к Тверскому. Сон пропал в одно мгновение, и я замерла на месте: передо мной высилась стена, выстроенная из кирпича, камня и железа; ей был обнесён весь Тверской. Поверху стены через каждый метр горели старые фонари, мимо которых ежеминутно прохаживались вооруженные люди.
Город был хорошо укреплён. Я прищурила глаза: у открытой калитки, прорезанной в больших воротах, раскуривал сигарету один из караульных. Это был высокий мужчина с чёрной банданой, повязанной на голове. Мужчина был одет в пропылённый тёмно-зелёный камуфляж, старые берцы и кожаную куртку.
Возле городских ворот крутилось несколько человек. Кто-то молча ходил из стороны в сторону, кто-то разговаривал о чём-то с товарищем. Дряхлый старик, сидящий у подножия стены, зачерпывал трясущейся рукой монеты из маленького мешка, пересчитывал их и кидал в жестяную банку. Недалеко от старика стоял сгорбленный странник, закутанный в выцветший плед. Он жевал травинку, кривя широкий рот, пока вокруг него, радостно потявкивая, нарезала круги лохматая собака. Я с немалым волнением, даже с каким-то благоговейным страхом наблюдала за обстановкой вокруг. Впечатления смешались. С одной стороны, я чувствовала страшное отчуждение -- кажется, я всё же слишком долго жила в закрытом городе под землей. С другой -- Боже мой, как же я скучала по миру под небом, по этому воздуху, по людям, живущим здесь, по городам этих вольных земель...
Я снова посмотрела на караульного, дежурившего у ворот. Он не обращал на меня ровно никакого внимания, лишь щурил блестящие глаза и посматривал в сторону копошащихся у стен города людей. Весьма надеясь на то, что мой вид не вызывал никаких подозрений и намёков на угрозу, я медленно направилась к городским воротам.
Недалеко от въезда в Тверской мужики собирали в путь свой торговый караван. Я во все глаза смотрела на низкорослых облезлых лошадей, что фыркали и топтались на месте, запряженные в покрытую брезентом телегу. Возле телеги крутились два караванщика: они подхватывали с земли ящики из рассохшегося дерева, пыльные мешки и пакеты, а затем грузили их в повозку. Один из караванщиков, невысокий худой мужичок с густыми усами и въедливыми глазками, внезапно остановился и что-то раздраженно гаркнул. Через мгновение из-под тележного брезента показалась голова мальчишки лет двенадцати. Угрожающий жест мужичка заставил веснушчатое, испачканное в пыли лицо мальчугана недовольно скривиться. Пацан что-то буркнул и через мгновение снова исчез под брезентом. Я отвела взгляд в сторону. К каравану приближался крепкий мужчина в боевой броне из кожи и металла, закреплённой поверх старой одежды. Судя по всему, это был наёмник. Мужчина не спеша семенил к повозке караванщиков, насвистывая какую-то незнакомую мне мелодию. В такт своей музыке, наёмник постукивал пальцами по автомату, что висел у него на груди на старом ремне.
Большего я заметить не успела. Меня отвлекли.
-- Эй, детка-конфетка, ты это куда собралась? -- проговорил голос у меня над ухом.
Мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть хмурое обветренное лицо караульного, что стоял у калитки. Караульный -- рослый, весьма крепкий мужчина -- выглядел довольно сурово, пристально вглядываясь в моё лицо.
-- Добрый вечер, -- пробормотала я, скользнув взглядом по тяжёлой руке привратника, поддерживающей ремень с автоматом Калашникова. -- Я бы хотела пройти в город.
Я волновалась и сильно. В конце концов, если я сейчас не попаду в Тверской, то мне придется всю ночь сидеть под стенами города рядом с тем стариком, звенящим монетами.