Пройдя через переход, я вбежала по лестнице и вышла из метро Охотный ряд у бывшей гостиницы "Москва". У меня так захватило дух, что я буквально открыла рот от нахлынувших на меня впечатлений. Теперь я стояла и крутила головой, глядя на неё, на вековую столицу. Вот и памятник Жукову, и Красная площадь со старинными, ещё крепкими стенами Кремля, башни, украшенные золотыми двуглавыми орлами, вот и древние здания, которые выглядели так, словно бы их совсем не тронула смерть мира...
Во многих местах площадь и местность вокруг неё все ещё была выложена брусчаткой. Там, где её не было, всё поросло травой -- и рытвины, и канавы. Я медленно шла вперёд, в полнейшем восхищении глядя на всё то прекрасное, что сохранилось здесь с давних времен. Особенно великолепными мне казались белокаменные храмы с золотыми куполами, искрящимися на солнце, и архаичное здание Исторического музея. Теперь мне казалось, что мне запоминается каждая деталь: витые кованые узоры на воротах, сказочные оконца, необычные башенки.
Впереди я видела Иверскую часовенку, сияющую золотым крестом. За ней виднелись полукруглые арки Воскресенских ворот. От восхищения у меня перехватило дыхание.
"Ну, всё, -- подумала я, выдохнув. -- Мне пора".
ГЛАВА 11
Возле Иверской часовни у Воскресенских ворот народ толпился, громко крича и волнуясь. За сборищем людей следил небольшой конвой из четырех человек, дежуривший у массивных дверей храма. Все люди из конвоя были одеты в одинаковую форменную одежду еще довоенных времен.
Лица у охранников были бледными, но относительно чистыми, с давно зажитыми ранами или, наоборот, со свежими царапинами. На руках у каждого из охранников были одеты плотные перчатки, на груди наперевес покоились автоматы.
Конвойные пропускали в часовню по несколько человек, и уже вскоре торопили их выйти. Здесь, у храма, я видела множество самых разных людей: старушек в платках, детей в потрепанной одежде, серьёзных мужчин с обветренными лицами, молодых людей и девушек с рюкзаками на спине, словом, всех. Кто-то читал акафисты или пел тропари, кто-то плакал, тихонько стоя в сторонке, кто-то молился, сложив руки на груди или вытянув их перед собой. Некоторые, молясь, стояли на коленях, другие сидели на земле.
Иверская часовня хорошо сохранилась после войны. Я видела потертое дерево резных дверей и изумительные золотые звёзды на голубом куполе храма. Посмотрев на крест в руках ангела, сверкающего позолотой на вершине часовни, я осенила себя крестным знамением и с молитвой поклонилась до самой земли. Душа моя тосковала по Богу. Мне бы хотелось остаться здесь подольше, но толпа теснила, да и мне надо было идти.
-- Помоги нам всем Господь, -- сказала старушка, сжимая в дрожащих руках банку для милостыни. Я бросила жетон в её банку, и она поблагодарила меня.
Отправившись дальше, я грустью вспомнила те светлые дни в Куполе, когда мы с отцом, Михаилом Соболевым, Антоном и Женей приходили в старую церковь в Введенском. В Адвеге никакого подобного удовольствия никогда не было.
Мимо меня проехал мужчина на велосипеде, к багажнику которого был прикреплен старенький магнитофон. Я отшатнулась от него и мигом нырнула в Воскресенские ворота.
На площади потоками из стороны в сторону курсировало множество народа: немощные старики с мешками или сумками, странники в дорожной одежде, худые женщины с детьми, краснолицые торговцы с сумками и челноками.
Люди толпились у древнего краснокирпичного здания Исторического музея, ходили мимо собора Казанской иконы Божией Матери, где в окнах теплился неяркий свет тонких восковых свечей. На другом конце Красной площади я увидела Собор Покрова Пресвятой Богородицы или, как его до сей поры называли в народе, Собор Василия Блаженного, и некоторое время всё никак не могла оторвать взгляд от старинного храма, так хорошо сохранившегося до сей поры. Цветные маковки, словно бы сделанные из глазури, красовались на фоне серого неба, а в древних стенах светились маленькие окошки. Недалеко от собора, высилась Спасская башня. Она касалась серых небес сияющей красной звездой, а её круглый циферблат с обездвижено замершими стрелками перевался золотистыми бликами.
Меня кто-то толкнул, и я ахнула, едва удержавшись на ногах. В двухстах метрах впереди торговцы и караванщики суетились и бегали куда активнее, чем на пяточке возле Исторического музея. Гул там впереди стоял страшный: слышались смешки, голоса, крики, стук колёс и скрип дерева. Я вытянула шею, приглядываясь к тому, что там творилось в центре площади. Поразительно! Многочисленные повозки, загруженные лошадьми, а ещё телеги с мешками и коробками стояли у неглубокого кратера в центре площади, где был разбит рынок - огромный, шумный, похожий на бурлящий котёл. Я ещё никогда не видела места, столь пёстрого и оживленного.