-- Расскажу и с превеликим удовольствием, -- воодушевленно отозвалась я. Чайник вскипел, и Женя, кинув в кружки по маленькой щепотке лежалого чайного листа, заварила нам чай.
-- Ну, а как ты, Жень? -- спросила я, с благодарностью принимая большую кружку из рук подруги и глядя на девушку. Женя села за стол напротив кровати, где я сидела. -- Как твоя жизнь? Замуж-то не вышла?
Женька усмехнулась.
-- Да ну, Машка, какое там замуж. -- Отмахнулась она. -- Всё поездки да служба. Не до того.
-- Ну и не торопись, -- быстро сказала я, ощущая, что необдуманно вышла на зыбкую почву в нашем разговоре. -- Какие твои годы?
Женька рассмеялась. Признаться, не без горечи.
-- Сказала Орлова, которая на шесть лет меня младше. -- Женя подмигнула мне, но в следующее мгновение от некоторой весёлости в её взгляде не осталось и следа. -- Все это так сложно, Машка. Семья, отношения, чувства -- все это, конечно, замечательно... Но знаешь ведь, как в жизни бывает... -- Женька пожала плечами, глядя куда-то в сторону. -- Любовь зла, полюбишь и... Ну, ты поняла.
Я замялась, ощутив жар стыда.
-- Прости, -- только и смогла произнести я, глядя смятое на постели покрывало. -- Не хотела тебя расстраивать. Как-то по-дурацки получилось...
-- Эй, эй, эй! Даже не заморачивайся. -- Тут же отмахнулась Соболева. -- Я тебе лучше о другом. Тебя ведь Антон не успел предупредить... Завтра в рань встаём и сразу едем.
-- Это меня не пугает, -- отозвалась я с улыбкой. -- Особенно после всего того, что я пережила.
Женька посмеялась, и мы пустились в долгое обсуждение всего того, о чём нам так хотелось поговорить. И пускай был уже весьма поздний час, в этот вечер, несмотря ни на что, можно лечь и попозже.
ГЛАВА 12
Мы уже подъезжали. Внутри меня всё клокотало от восторженного волнения. Я уже видела сверкающий на солнце купол -- прозрачный, тонкий, словно мыльный пузырь, опустившийся на землю, с рваными дырами в прозрачном материале где-то сбоку и наверху и по-прежнему уверенно защищающий наш город.
Свернув с трассы, мы выехали на дорогу, уходящую в лес, и сразу же пронеслись мимо ветхой будки привратника, едва-едва сохранившейся аж с восемнадцатого века. Увидев покосившуюся часть кованой ограды и поросшее красным мхом помещение кремово-желтого, усадьбинского цвета, у меня внутри всё завопило от торжественной радости. У будки нас встретил офицерский конвой: все ребята крепкие, как на подбор, все в старой "цифре" и с автоматами в руках. Водитель приоткрыл окно нашего внедорожника и что-то со смешком сказал двум встретивших нас офицерам. Крэйн махнул одному из них, офицер кивнул и свистнул ребятам возле шлагбаума. Нам открыли дорогу в Купол. Автомобили заревели с новой силой, и гравий полетел из-под колес вперемешку с землей. Мы рванули в сверкающие под солнцем прозрачные, словно бы стеклянные ворота. И вот он, парадный въезд в усадьбу Введенское. В груди с надрывом заныло счастье, а на глазах выступили слёзы -- я дома.
Мы длинной автомобильной колонной понеслись по старинной приусадебной аллее, вдоль которой тянулись кованые фонари. Нас окружали тысячи чернеющих стволами деревьев с тонкими острыми ветками и пожелтевшей листвой. Солнечные лучи сверкали, путаясь в кронах деревьев, а мёрзлая земля была усыпана сухими листьями и ворохами тонких еловых иголок. Улыбнувшись, я со всем вниманием прижалась к стеклу автомобильного окна. Там, слева от нас, в роще находилось усадьбинское озеро с беседкой. О, как часто мы играли там с ребятами в детстве, и как я любила оставаться там одной и мечтать. Балюстрады, колонны, светло-желтые стены, поросшие мхом и исчерченные трещинами -- такими прекрасными были детали почти всех построек на территории Введенской усадьбы. Мы выгрузились довольно-таки быстро, Крэйн махнул мне, призывая следовать за ним и за Женей. Вслед за ребятами я прошла в распахнутые кованые ворота, такие же красивые, как и бесконечная, казалось бы, ограда, уходящая в противоположные от ворот стороны и теряющаяся в деревьях. Асфальтовая лента дороги закончилась, на территории усадьбы она превратилась в мощёную полуразбитой плиткой аллею. С превеликим вдохновением, я прошла мимо старинных превратных помещений и спустилась по лестнице. Местами разбитые ступени поросли травой, что их, как мне казалось, только украшало.
Господи, какая же красота расстилалась перед моими глазами! И не просто красота -- родная. Мой любимый фонтан красовался чуть дальше. Его прямоугольный резервуар был заполнен серо-зелёной дождевой водой, переливающейся под светом утреннего солнца. Чудесные изваяния в виде лебедей ещё больше потемнели от времени, растрескались, но все ещё хранили ту нежную красоту, которая была вложена в них так давно. На небольшом плато за фонтаном располагались самые разные клумбы -- круглые и прямоугольные. Раньше, ещё до войны на этих клумбах, должно быть, росло множество самых разных цветов. Сейчас там можно было увидеть лишь острые серые камни, поросшие красным мхом, и блёклую траву. А дальше, на холме, высился главный особняк усадьбы Введенское -- мой дом, где я жила с папой много лет, и где жили все те, кого я так любила. Дом, где я провела самую счастливую часть своей жизни.