Яся Белая, "Отправляемся в полдень"
Если бы я раскрыл эту книгу как читатель, а не как приглашенный критик, я бы сразу же ее закрыл. Может, кому-то и понравится занудное перечисление того, что нравится пока что безымянной героине в ее безымянном же возлюбленном, но мне такие вещи кажутся унылыми и пошлыми. «Я наслаждаюсь... когда мы танцуем... когда он страстно и яростно берет меня, а я выгибаюсь и кричу под ним... мой господин, мой супруг и мой возлюбленный» - и целая страница в таком стиле. Бррр! Невыносимее обычной порнографии может быть только «романтическое» порно в стиле «сопли с сахаром».
Не успел я счистить с себя сладкую липкую слизь, которой автор окатил меня в прологе, как произведение резко сменило стиль - следующий эпизод начинается со слов «позырь», «мне как-то поровну» и «пофиг». Честно сказать, даже не знаю, что противнее - пролог в стиле жарких фантазий пубертатной школьницы или такой вот псевдо-просторечный гопнический слог. Автор старается вовсю - следом за «пофиг» возникают слова «пялюсь», «мои лохмы» и «тада лан» (если вдруг кто не понял, это значит «тогда ладно»). Очевидно, автор решил перейти от «ванильной» порнографии к чему-нибудь пожестче, потому что «тада лан» - это, конечно, извращение похлеще, чем бдсм, каннибализм и гуро.
А чуть дальше в тексте появляется некая «баба Кора» с репликами в стиле «Ужо я вам задам». И, хотя эта Кора - не фокальный персонаж, язык повествования мгновенно изменяется, подстраиваясь к лексикону деревенской бабки - «торопеем», «нагрядает» и «винюсь». Ну все, как говорится, туши свет, кидай гранату. Только этого деревенского арго и не хватало, чтобы превратить язык произведения во что-то неудобоваримое, как смесь какао и борща в одной тарелке.
Впрочем, как ни странно, к авторскому стилю постепенно начинаешь привыкать. Шутка про кризис, безусловно, удалась. И место, где ГГ читает Данте - тоже. Но, к несчастью, не успел я вникнуть в суть происходящего, как все опять меняется - прощай, постапокалипсис, прощайте, бабка Кора, Карпыч и Тотошка. Автор переносит нас в какое-то кафе, где какая-то скучная девица по имени Ирина болтает со своей не менее унылой подругой Машкой. Обе девушки очень благополучные, по-видимому, очень обеспеченные, а отцы у них - владельцы крупных фирм. Беседуют девицы, к счастью, не об отношениях с мужчинами (что было бы уже совсем невыносимо) и не о работе, а о том, что Машке прислали в ВК ссылку на какую-то книгу, от которой она в полном восторге («как наркотик»), и теперь советует ее подруге. Несмотря на то, что в этой сцене действуют уже не дикари из постапокалиптического мира, стиль ничуть не изменяется - «Ты вон втянулась, сейчас начнут доить. - Не, там все по чесноку. Разве что автор открыл платную подписку». Кровь из глаз. Не верится, что на предыдущей странице автор цитировал отрывки из «Божественной комедии». Ну, словом, Машка уговаривает старую подругу поучаствовать в розыгрыше промокодов, победителей которого ждет «незабываемое путешествие» и возможность «стать героем этой истории». Такая «Бесконечная история» для взрослых и с поправкой на привычные проблемы обитателей Литеры - розыгрыши промокодов и настырная реклама в соцсетях. Тело Михаэля Энде, несомненно, вертится в гробу... Я думаю, что не открою никому особой тайны и не выдам авторского замысла, если скажу, что Ирочка отправится в чужой сюжет сама - это настолько очевидно, что нельзя считать этот секрет Полишинеля спойлером. Но я не в состоянии переварить авторскую смесь из промокодов и ВК, навязчивого сленга, предложений в стиле «тупо тыкаю» (я не шучу, это законченное предложение) с цитатами из Библии и Алигьери. Пойду лучше почитаю про Фухура и Атрейо.
Наталия Никульшина, "Кали"
Жанр мистика\ужасы намекает, что речь пойдет о чем-то страшном. И действительно, книга начинается с того, что героиню, от лица которой ведется повествование, погребают заживо. Ситуация, конечно, жуткая. Я думаю, что многие люди, прочитав в детстве «Заживо погребенных» Эдгара По, прониклись ужасом подобной ситуации. Проблема в том, что автор «Кали» делает все возможное, чтобы читателю не стало страшно, да и вообще - чтобы он не воспринимал происходящее всерьез.
Во-первых, автор начинает книгу в стиле школьных сочинений: «Говорят, что смерть - не самое худшее, что может случиться с человеком. Сказал бы мне это кто-нибудь вчера - я непременно стала бы спорить с такой точкой зрения. Но сегодня...» и т.д. Вы можете себе представить героиню, которая бьется о крышку гроба - «ногти сломаны, пальцы стерты в кровь, голос уже пропал» - и произносит про себя эту тираду?.. Причем дальше будет еще лучше. «Каким было самое тесное пространство, в котором вы когда-либо находились? Возможно, это был лифт? Мы ведь живем в современном обществе. Или, может, шкаф? Все мы в детстве играли в прятки». Напомню, что ГГ лежит в гробу, ведя повествование от первого лица. К кому же она обращается в этой манере писателей девятнадцатого века, то и дело прерывавших свой рассказ рассуждениями в стиле «любезный читатель, известно ли тебе...»? Это лирическое отступление довольно неуместно само по себе, но дальше героиня говорит о том, что кое-кто «и повзрослев, не перестал прятаться в шкафу, играя в любовников», и это окончательно уничтожает шансы напугать читателя. Поскольку дальше, когда речь пойдет про сломанные ногти и кончающийся кислород, перед глазами у читателя будет стоять картинка людей, «играющих в любовников» в шкафу.