Ну, разумеется, мужик с «вишневыми глазами» покупает героиню и освобождает ее от веревок. А потом подводит к своей лошади и говорит... «Залазь в седло». Знаете, автор, если уж «залазь», то он у вас должен быть неграмотным крестьянином, сморкаться в воротник и пахнуть чесноком. С образом утонченного аристократа, пахнущего «розами и мускусом», использованное вами выражение «залазь» сочетается примерно так же, как лапти с балетной пачкой. Дальнейшие события просматриваются настолько явно, что читать, как будут развиваться отношения «покупки» и ее «хозяина», не хочется. Если к и без того избитому сюжету эротических романов (каюсь, сам однажды написал произведение на ту же тему) приложить тупую куклу Барби в роли главной героини и очередного «властного героя», то полученная смесь способна вызвать только несварение желудка. Напоследок я хочу задать только один вопрос - а тот мужик, с которым героиня занималась сексом на работе и которого она случайно уличила в связях с конкурентами, он вам понадобился только для того, чтобы начать роман с набухших вен и стонов на столе, или весь этот прон все же имел сюжетное значение?.. Заранее спасибо за ответ. * Ошибка критика - действительно, при некоторых ножевых ранениях боль поначалу вообще не ощущается. Подтверждено врачами Скорой помощи и пострадавшими
Алексей Быков, "Вляпаться в куклы"
Начнем с названия - «Вляпаться в куклы». Слово «вляпаться» подходит для дерьма, варенья, грязной лужи, дегтя - словом, для любой пачкающей массы. Но уж точно не для кукол.
Распространенную идею, что свое произведения следует начинать с какой-то напряженной, динамичной сцены, чтобы сразу завладеть вниманием читателя, автор доводит до абсурда. Вместо динамики - сумбур и хаос: кто-то куда-то бежит, главарь преследователей рычит «где эта сучка?» и трясет «ближайшую шестерку за грудки». Захватывающе?.. Ни разу. Невозможно сопереживать герою, с которым меня пока не познакомили, и невозможно вжиться в ситуацию, не имея никаких исходных данных о происходящем. Особенно если вести повествование таким нелепым языком, как здесь: «брызги помоев со старых ботинок рассекли ночной смрад».
Дальше автор начинает нагнетать. Прячущуюся в помойке девушку разыскивает, чтобы изнасиловать, целая толпа малолетних гопников с цепями. Кругом голод, холод, и вообще пи**ец и Апокалипсис. Несчастная ГГ живет ради младшей сестры Асти - вчера на рассвете она жарила для нее мышонка. Я не издеваюсь. Автор так и пишет - жарила мышонка. Знаете, когда мне с первых строк романа начинают так беспардонно давить каблуком на слезные железы, то мне всегда становится смешно. Автор, пощадите! Для третьего абзаца книги перспективы группового изнасилования уже вполне достаточно. Не надо умирающих от голода детей и жареных мышат. Помимо всего прочего, такой мышонок должен весить считанные граммы, так что совершенно не понятно, почему вместо мышонка не позавтракать парой хрустящих, сочных тараканов.
Что такое «палец с крючковатым перстнем» я не знаю. Можно было бы подумать, что подразумевался крючковатый палец с перстнем, но другие фразы, вроде этих - «доска навалилась всей тушей» и «свист цепи... рассек воздух и лязгнул о доски» - не оставляют никакой надежды - автор просто не владеет русским языком. Он изъясняется на нем, как иностранец, который не понимает смысла половины слов, которые использует. Для иностранца это, в общем-то, нормально. Когда говоришь на чужом языке, то «туша доски» и свист, который лязгает - не более, чем милая ошибка, которую любой native speaker с удовольствием поправит. Но для человека, который использует родной язык и, более того, пытается писать на нем литературное произведение, это позор.
Автор упорно педалирует тему о том, как героиня голодна, как ей кровь из носа нужно накормить сестру. «Еда, нужна еда» - этот припев в различных вариациях прозвучал столько раз, что мне уже хотелось заорать - да понял я! Хватит сверлить мне мозг одной и той же информацией! Но, удивительное дело, несмотря на это, автор умудрился _сам_ забыть о том, что героине нужно раздобыть еду. Когда останки безымянного насильника, убитого внезапно появившимся и тоже безымянным избавителем (отличный уровень детализации!) начинают пожирать местные крысы, героиня, которая, как мне сообщили выше, жарит для сестры мышат, даже не думает забить на мясо этих самых крыс. Наплевав на ту еду, которая кишит у нее под ногами, она отправляется... искать еду в другое место, по дороге снова причитая, как ей голодно и плохо. Знаете что, автор? Странно, что она при таком подходе к делу вообще еще жива. В сущности, вы тут изо всех сил пытаетесь вдавить педали в пол, описывая голод и ужасные условия, в которых якобы существует героиня, но и выживание, и голод в вашей книге - абсолютно опереточные, с настоящим голодом и выживанием имеющие очень мало общего. В частности, вам даже не приходит в голову, что нищенка, которая так страшно голодает, что пожарила сестре мышонка, в этой ситуации вполне могла бы призадуматься, не съесть ли _самого_ убитого насильника.