Которые разбалтывают всё
И о себе, и о других, не думая о том,
Чего вам стоят откровения его.
Страница 146
Кащей бессмертный – сказочный герой,
Но известно, что всё то,
Что хранится в памяти народа,
Имело место быть когда-то,
Раньше или позже,
В физическом иль Тонком Мире.
Так кто такой Кащей бессмертный?
Конечно, чёрный маг, наверное
Могущественным он был,
Недаром в памяти
Народной сохранился.
Так этот маг бессмертным был?
Об этом мало говорится.
Очевидно, тайну времени он знал,
И знал, как не стареть.
Старикашка жадным был,
И тайной поздно овладел,
Сумевши сохранить лишь древний облик.
Не правда ль, странно,
Ведь молодым мог сделаться,
Ан нет. Наверное, его жадность обуяла,
А затем и погубила. Принял смерть
Он от Ивана, которая таилась
На кончике иглы.
В Тонком Мире годами правят
Страсти, или качества.
Любовь и радость молодят,
Заботы, думы делают седыми,
Бороздя морщинами лицо.
Чёрный маг не радуется искренно,
Он лишь торжествует или злобствует.
Если хорошо подумать, вспомним
О мёртвой и живой воде,
О молодильных яблоках,
Что возвращали молодость герою,
Но известно, что дары такие
Получают лишь хорошие герои,
Спасающие жизнь кому-то.
Вот видите, в основе всех основ
Таится тайна смерти или жизни.
Помните, и клад, и золотые яблоки
Даются в руки положительным героям,
Перечислив, перечитав всё то,
О чём я раньше говорил,
Можно к выводу придти,
Что только простым сердцам и душам,
Читаем – чистым душам – повезло.
Иванушка-дурак обрел и царство, и невесту,
А жадные герои всегда страдают.
То их превратят в собак
За эксплуатацию и жадность,
То превращаются и вовсе
В мерзких тварей.
Отсюда вывод, друзья мои –
Будьте добрыми, любите всех
И подарками Богов делитесь.
Страница 44
Вообразите, сколь печальна
Участь одиноких и убогих.
Я не говорю о тех бомжах,
Что заселяют лестницы, подвалы,
Или же помойки на окраине региона.
Что их подвигло к этому,
Какая боль, печаль, иль странность
Делает такими их?
Одних – стремление к свободе
И независимости от других,
К этому приводит их неприятье обществом.
Например, человек не желает жить так,
Как живут другие люди,
Или презренье к обществу,
Требующего от человека распорядка,
Теперь это могут быть
Непонятые гении, хакеры,
Художники и музыканты.
Правда, последние живут коммуной,
Ибо легче так прожить
В среде себе подобных.
Одни и те же запросы и способности
Людей объединяют.
Ежели поразмышлять,
То можно понять людей,
Которые живут так.
Собственно, всегда так было.
Раньше называли их перехожие калики,
Или же блаженные, когда одна идея
Отнимала всё у человека.
Он всё бросал, не жил в дому,
И не работал, как другие.
Идея фикс овладевала им.
Примером может быть и Ксения Блаженная,
И много, много всех других,
Которых и не перечислишь.
Только раньше им давали жить,
Богатые их привечали в доме,
Кормили их, и жили, сколь хотели
У сердобольного купца, что побогаче.
Мы помним, что такие люди
Благотворителями назывались.
Они так живут, и по-иному
Жить не хотят. Их привлекает
Одиночество и путешествия туда-сюда,
И часто – к святым местам,
Где они находят утешение
Болящему, больному сердцу.
Раньше больше и охотней
Помогали человеку, который дома
Не имея, странствует по весям.
Теперь же мало ходят,
А если путешествуют, с комфортом,
И только единицы ходят по планете,
Или автостопом передвигаются
По интересующим их местам.
Всё может измениться враз
При Переходе, когда стихии
Станут буйствовать, а люди
Будут вынуждены передвигаться так,
Как странники, или паломники
К святым местам передвигались по планете.
Поэтому, друзья мои, я призываю
Вас быть милосердными,
Сочувствовать другим в их тяжкой жизни,
Народная пословица гласит, что
От тюрьмы и от сумы не убежишь.
Поэтому, чтобы всем нам не стать такими,
Привечайте сирых и убогих,
И помогайте, видя в них себя.
Страница 16
Коли нужен буду я, – подожди,
Коль скучаешь без меня, – подожди,
Коль беда случилась, – вот он, я.
Коли любишь ты меня, – вот он я
Я за снегом, за пургою жду тебя,
Я пою, ты подпеваешь, как всегда,
Грустно мне, а ты уходишь, – как же я?
Ты в роддоме, я же рядом – как всегда.
Мы любовь поделим поровну – ты и я,
Мы детей в любви растили – ты и я.
Разве можно разделить нас, – где ты, где я?
А теперь мы разбежались – кто куда,